Завоевание империи инков - Джон Хемминг

Манко держал все приготовления в секрете и невзначай передал испанцам приглашение. «Однажды Инка спросил губернатора, любит ли он охоту, так как сам он настолько ею увлекается, что восемь дней тому назад приказал сделать все приготовления к охоте. Он сказал, что ничего не говорил о ней Писарро, пока не увидел, что круг загонщиков уже близко от них и еще приближается; и если он хочет присоединиться к охотникам с несколькими конными испанцами, то ему следует отдать им приказ приготовиться. И вот после еды мы, около 50 человек всадников, были уже готовы — мы надели наши боевые доспехи из опасения, что охота может быть на нас». Но это не было ловушкой, и конкистадоры стали свидетелями заключительных сцен одной из последних больших королевских охот, в которой приняли участие 10 тысяч индейцев: они окружили многомильное пространство и убили около 11 тысяч голов дичи. В этот момент между испанцами и перуанцами были теплые, сердечные отношения.

Перед тем как уехать из Куско в марте, Франсиско Писарро предпринял первые шаги к тому, чтобы завоеванные территории превратить в испанскую провинцию. Он продолжил этим заниматься, как только достиг Хаухи. Испанцы по-прежнему занимали только два перуанских города, Куско и Хауху, и Писарро превратил каждый из них в город с испанским самоуправлением. В Куско он совершил необычную церемонию, чтобы превратить столицу империи инков в город испанцев. Он описал ее в официальном акте основания города:

«В ознаменование основания города, которое я провожу, и владения, в которое я вступаю, сегодня, в понедельник 23 марта 1534 года, у этой виселицы, которую я приказал возвести в середине этой площади несколько дней назад, на ее каменных ступенях, которые еще не закончены, с помощью кинжала, который я ношу на своем поясе, я, Франсиско Писарро, вырезаю кусок из этих ступеней и отсекаю сучок от древесины, из которой сделана виселица. Я также осуществляю все другие действия, означающие вступление в право владения и основания этого города… даю имя городу, который я основал: самый выдающийся и великий город Куско».

Далее в акте основания города Куско говорилось о том, что городская собственность распределяется между 88 солдатами, которые решили остаться в нем и стать его жителями. Актом основания города также назначался муниципалитет города, в который входили 2 алькальда, или мэра, и 8 членов городского управления; все они, конечно, были офицерами оккупационной армии. 29 октября этот городской совет собрался и долго дебатировал вопрос о том, какой длины должен быть каждый земельный надел. Договорились, что длина будет составлять 200 футов, и улицы и дворцы центральной части Куско были распределены между завоевателями исходя из этого. 25 апреля Писарро провел похожую церемонию основания города в Хаухе, сделав этот город столицей испанцев в Перу, и разделил его между 53 испанцами, которые приняли решение остаться здесь на жительство.

Документы, относящиеся к испанским поселениям в Куско и Хаухе, настойчиво требовали, чтобы к местным жителям этих городов было доброе отношение. В акте основания Куско содержался совет горожанам построить церковь и городскую стену, применяя строительные материалы из неоккупированных испанцами областей и складов, при этом «не отбирая дома у местных жителей». В преамбуле к этому документу Писарро напоминал своим людям, что «местные жители этой страны „…“ были созданы по воле Божьей нашими братьями и являются потомками нашего прародителя». Новый городской совет собрался 1 апреля и принял ряд резолюций, берущих под защиту дома, собственность местных вождей и их самих. В частности, должна была сохраняться свобода Великого Инки Манко, и было «нельзя каким-либо способом лишить его власти над индейцами, что бы ни случилось».

Покидая Куско, Писарро приказал, чтобы ни один испанец не занимался поисками золота и серебра, не отнимал их у местных жителей и не уходил за пределы города на их поиски. Естественно, золотая лихорадка усилилась среди солдат, оставшихся в городе. Вскоре они гневно потребовали отменить этот приказ. Писарро сделал им выговор и объяснил, что грабежи должны прекратиться, «потому что если досаждать индейцам требованиями золота и серебра, то они могут взбунтоваться. Сейчас этого надо избегать, пока здесь не появится больше испанцев». И даже тогда золото следует брать только у местных правителей, а не у простых людей. Писарро узнал, что алчный конкистадор Гонсало Мальдонадо лишил свободы верховного жреца Вильяка Уму с целью вымогательства сокровищ. Писарро был в ярости. Он издал указ о том, что нарушение его предыдущего приказа повлечет за собой смертный приговор и полную конфискацию собственности. Вильяк Уму был освобожден, а большое количество добытых вымогательством сокровищ было сдано и отвезено в Хауху, «чтобы помочь королю в его войнах». Чтобы заставить своих неугомонных солдат вести себя хорошо, в конце июля Писарро послал Эрнандо де Сото назад в Куско в качестве своего заместителя. В своих инструкциях, которые он дал Сото, он подчеркивал, что тот не должен допускать, чтобы испанцы требовали золото у местных жителей или заставляли их добывать его. «Особенно позаботьтесь о том, чтобы с индейцами хорошо обращались, не допускайте, чтобы они испытывали какие-нибудь трудности по вине испанцев, на чьем попечении они находятся». Когда Сото выступил в роли председателя на заседании городского совета Куско 29 октября, совет постановил, что «ни одно здание и ни одна стена жилого дома, принадлежащего мамаконам [святым девам] или местным жителям, не могут быть передвинуты или разрушены тем, кто обнаружит их на территории своего земельного участка. А также все эти люди должны оставаться в своих жилищах, в которых они жили до сего дня, пока губернатор не распорядится по-другому».

Эти праведные предписания в пользу местного населения делались без особого энтузиазма. Их авторы признавали, что ограничения необходимы только до той поры, пока в Перу к испанцам не прибудет достаточное подкрепление, чтобы обеспечить полное покорение страны. Эти предписания также показали, что завоеватели все еще продолжали беспокоить местных жителей, после того как первая партия золота и серебра уже прошла переплавку.

Подкрепление к испанцам уже шло. Эрнандо Писарро, проезжая на обратном пути в Испанию через Панаму и острова Карибского бассейна, обратился с просьбой прислать еще колонистов. Его кампания по вербовке колонистов дала ошеломляющие результаты. Сообщения о сокровищах, плывущих в Испанию, наэлектризовали испанские поселения на островах Карибского бассейна. Вскоре началось массовое перемещение людей, охваченных золотой лихорадкой. Чиновники в Пуэрто-Рико жаловались, что «вести из Перу так удивительны, что заставляют сниматься с насиженных мест даже стариков, не говоря уже о молодежи… Здесь не останется ни одного человека, если их всех не связать». Гарсия де Лерма жаловался из Санта-Марты, что всех охватила «жадность Перу», а Аудиенсия (судебная администрация) острова Эспаньола сетовала на массовый отъезд. Гонсало де Гусман сообщал императору, что все испанцы с его острова Фернандина хотят уехать в Перу. Франсиско Мануэль де Ландо так описывал свои отчаянные попытки остановить бегство из Пуэрто-Рико: «И день и ночь я настороже, чтобы не дать никому уехать, но я не уверен, что смогу удержать их. Около двух месяцев назад я узнал, что некоторые подняли бунт и хотели уплыть на лодке. [Их перехватили], и троих из них выпороли, а остальных покалечили в моем присутствии: некоторых высекли кнутом, а другим отрубили ступни ног». Король издал указ, что никому нельзя уезжать в Перу, если только ты не купец или не едешь туда за своей женой. Но каждый пригодный к этому корабль вскоре уже плыл по Тихому океану, переполненный людьми, страстно ищущими приключений. В начале 1534 года 250 человек добрались до Сан-Мигеля, но только 30 из них пошли дальше и присоединились к Писарро в Хаухе в конце апреля.