Участь Эшеров - Роберт МакКаммон

– Не говори с набитым ртом, – сказала Маргарет. Когда она снова взглянула на дочь, ее глаза зажглись. – Куда ты поедешь в следующий раз, Кэт?

– Точно не знаю. Может, в Швецию в ноябре. Я обещала придумать что-нибудь для пальто Стефана.

– Отморозишь там задницу, – сказал Бун. – Отморозишь, и можешь сказать «прощай» карьере фотомодели.

Кэт закатила глаза, и Рикс улыбнулся. Он, как всегда, был восхищен ее красотой. Прекрасное точеное лицо кельтской королевы. Шелковистая кожа, сейчас лишь слегка тронутая карибским солнцем, без единой морщинки – только у глаз, когда она улыбалась, собирались крохотные лучики. Коротко постриженные и уложенные светлые волосы с земляничными вкраплениями. Брови густые и тоже светлые. Фигура у нее была потрясающая, а глаза на редкость фотогеничны: большие и выразительные, но чуть раскосые и загадочные, словно признаки восточной крови. Северное сияние – зеленое, янтарное, оловянное – искрилось в ее зрачках. Сегодня Кэт не воспользовалась ни румянами, ни тушью, лишь тронула губы помадой, но ее красота от косметики никогда и не зависела. В свои тридцать один она вполне могла бы сойти за двадцатилетнюю.

Рикс много раз видел лицо сестры на обложках журналов. Когда он летел в Уэльс, ее лицо украшало авиационный журнал, засунутый карман кресла перед ним. Она улыбалась ему через Атлантику. Рикс вспомнил, как увидел ее на обложке журнала «Спорт иллюстрейтед» в купальнике под зебру, когда стоял в очереди в кассу супермаркета. Это было примерно за час до того, как он обнаружил Сандру мертвой в ванне.

Кэт прилетела из аэропорта на вертолете. Пока семья усаживалась за ленч, слуги вносили ее белые чемоданы и сумки. Рикс заметил, что для Паддинг опять не накрыли. В комнате был распылен дезодорант, но Рикс постоянно чувствовал запах отца. Кэт, если и чувствовала что-то, то не подавала виду.

Рикс очень любил ее, но в последние несколько лет они виделись редко. Когда Рикс приезжал в Эшерленд с коротким визитом, Кэт обычно бывала за границей на показе мод. Богатая женщина, сейчас она работала только для своих друзей-модельеров и просто для того, чтобы показывать лицо публике. Кэт регулярно звонила Риксу и читала все его книги. Рикс знал, что она считала себя президентом его фэн-клуба, если таковой клуб вообще существовал, и регулярно призывала его лишний раз приехать в Эшерленд.

Ее кажущаяся молодость была поразительной. Рикс знал, что Кэт играет в теннис, плавает, бегает, ездит верхом, фехтует, ходит на лыжах, поднимает тяжести и прыгает с парашютом. Он надеялся, что все проблемы с наркотиками остались позади. Судя по ее чистому взгляду, так оно и было.

– Хватит обо мне, – сказала она. У нее был низкий и тихий голос с мягким южным акцентом. – Я хочу узнать о тебе, Рикс. Как твоя поездка в Нью-Йорк?

– Полна сюрпризов. – Он взглянул на Буна, который сидел с каменным лицом. – Но, я полагаю, весьма продуктивна.

– Они покупают твою новую книгу? Как она называется? «Бедлам»?

– Верно. Ну… они еще думают.

– Что? – Маргарет положила вилку. – Ты хочешь сказать, что еще неясно, купят ли они твою работу или нет?

– Они купят ее, – сказал Рикс, защищаясь. – Издатели просто выжидают.

– Лучше бы ты написал книгу про шпионов, – сказал ему Бун. – Эти ужасы слишком нереалистичны.

– Но зато их забавно читать, – быстро сказала Кэт. – Особенно в самолетах. С книгами Рикса время летит быстрей. То есть, я хочу сказать… что это не единственная причина, по которой я их читаю, Рикс. Твоя лучшая книга – это «Сходка». Мне понравилась идея о сборище ведьм в южном городке. Ты написал об этом так убедительно, что веришь, будто все происходит на самом деле.

– Точно. – Бун грубо расхохотался. – И в лесу Страшила рыщет.

Кэт посмотрела на него и подняла брови.

– Может быть. Кто знает.

– Рикси думает, что должен что-то доказать, – сказал Бун, быстро посмотрев на мать. – Он, вероятно, вообще не может написать настоящую книгу, не так ли, мама?

Повторяющееся использование его детского прозвища, особенно перед Кэт, окончательно вывело Рикса из себя. Он почувствовал, что краснеет, и сердито посмотрел на Буна. – Почему ты никак не повзрослеешь, недоумок? Если ты что-то говоришь, будь мужчиной и не заставляй маму поддерживать тебя!

Бун ухмыльнулся, его глаза были коварными и холодными. Это была та самая ухмылка, которой Рикс так боялся в детстве, но сейчас она вызвала у него лишь желание дать брату по морде.

– Я буду говорить все, что захочу и как захочу, Рикси. А ты – всего лишь чертов неудачник и позор нашей семьи. Это тебе ясно?

– Не будем говорить о неудачниках, Бун. О них нам может рассказать Паддинг, не так ли?

Бун окаменел. Он медленно разинул рот и заморгал, как будто ему дали пощечину.

– Мальчики, – мягко сказала Маргарет. – Давайте не будем ссорится за обеденным сто…

– Что ты сказал? – Бун задохнулся от гнева и привстал со стула.

Рикс тоже привстал, его кровь кипела. Один удар, думал он. Дай мне сделать лишь один хороший удар.

Но тут он увидел, как кровь отлила от лица брата и Бун открыл от изумления рот. Он глядел через плечо Рикса. Рикс тоже обернулся посмотреть.

– Всм првет, – сказала Паддинг Эшер, глотая гласные.

Она стояла в дверях, одетая в белое вечернее платье до пола, усыпанное перламутром. Вокруг шеи у нее была повязана ярко-красная лента. С наглым, как у шлюхи, видом она облокотилась о косяк. Бедра выпирали из платья, груди готовы были вывалиться из декольте. Лицо покрывал толстый слой косметики, а в волосах сверкали золотые блестки. Было совершенно ясно, что под платьем у нее ничего нет, оно облегало ее так, что казалось, будто тело покрашено белой краской. На ногах Паддинг были ярко-красные ковбойские сапожки, украшенные искусственными бриллиантами.

Бун встал, едва не опрокинув стул. Рот Маргарет, сидящей во главе стола, превратился от изумления в букву «О».

– Что ты здесь делаешь? – рявкнул Бун.

– А что? Буни, дорогой, я тоже живу в этом доме. Мне надоело есть у себя в комнате, и я захотела прийти и сказать Кэт привет. – Паддинг натянуто улыбнулась. – Привет, Кэт.

– Привет.

Она вплыла в комнату, качая бедрами, словно на сцене в Атлантик-сити. Тогда был ее звездный час. Она повторяла свой выход перед публикой, на этот раз состоящей из трех человек.

– Гляди-ка, – сказала Паддинг. – Для меня нету места?

Когда заговорила Маргарет Эшер, в комнате повеяло глубоким холодом.

– Молодая леди, – сказала она, задыхаясь, – вы проспали ленч на двадцать минут. Ленч в этом доме подается в двадцать тридцать и ни секундой позже. Вы можете есть в своей комнате или оставаться голодной, но вы не будете есть за этим столом.