Прошу, найди маму - Син Гёнсук

её, он звал: «Хёнсу!» Когда твоя жена отзывалась, Гюн широко улыбался и звал ещё раз: «Хёнсу!» Он звал её, она отвечала, он снова звал, она опять отвечала… Так, перекликаясь, они и работали в поле. В отличие от тебя, постоянно уходившего из дома, Гюн для жены был надёжной опорой. С возрастом у него прибавилось сил, и по весне он выходил с коровой пахать, а в пору уборки урожая раньше других шёл убирать рис на плантации. Когда осенью приходило время солить кимчхи, он на рассвете выходил в поле и в одиночку собирал всю пекинскую капусту. В те времена рис с колосьев приходилось соскребать гребнем, сидя в поле на соломенном коврике. Все женщины деревни брали с собой гребни и собирались на плантации, где в тот день условились обмолачивать рис, рассаживаясь и ставя их перед собой. Они работали до захода солнца. Однажды Гюн ушёл работать на винодельню в посёлке. Получив деньги, он купил новый гребень и, вернувшись домой, протянул его жене.

– Что это? – спросила жена.

– У тебя самый старый гребень в деревне… – Гюн улыбнулся. – Мне показалось, что, когда ты пытаешься его поставить, он плохо держится…

Жена говорила, что неплохо было бы купить новый гребень, потому что при обмолоте у неё уходило гораздо больше сил, чем у других женщин. Ты пропустил эти слова мимо ушей. Ты думал, зачем покупать новый, когда и этот ещё служит. Взяв гребень, который протягивал Гюн, она закричала то ли на Гюна, то ли на тебя:

– Зачем это было покупать? Мы ведь даже в школу его не устроили.

Гюн сказал: «Ну что ты», – и покраснел. Гюн во всём слушался жену. Казалось, что он принимает её за мать. После покупки гребня, когда у Гюна появлялись деньги, он каждый раз покупал что-нибудь для хозяйства – всё то, что нужно было жене. Мельхиоровую коробку тоже купил и принёс домой Гюн. Будто оправдываясь, он говорил: «Просто все женщины пользуются такими, только у тебя тяжёлая резиновая…» В мельхиоровой коробке, которую купил Гюн, жена хранила кимчхи и брала еду с собой в поле. После использования она обязательно вычищала её до блеска и ставила на полку. Она пользовалась ею, пока мельхиор не стёрся до белого цвета. Ты вдруг резко встал и пошёл в сторону кухни. Ты открыл заднюю дверь и посмотрел вверх на полки, которые вы повесили в подсобной комнате. На них стояли сложенные столики для еды. А на самом верху – мельхиоровая коробка сорокалетней давности.

Когда жена родила второго ребёнка, тебя тоже не было дома. Рядом с ней был Гюн. Была зима, но топить, как рассказывали, было нечем. Для жены, которая после родов лежала в промёрзшей комнате, Гюн срубил старое абрикосовое дерево и распилил его на дрова. Он засунул их в топку комнаты, где лежала твоя жена, и развёл огонь. Увидев это, сестра ворвалась в комнату, где лежала роженица, и начала возмущаться: «Как ты могла! Ты что, не знаешь, что нельзя так бездумно деревья срубать, это плохая примета – человек умрёт!» Рассказывали, что Гюн прокричал ей в ответ: «Это я сделал! Зачем ты на неё?!» Сестра схватила Гюна за грудки. «Это она тебе сказала! Дрянь! Мерзкая дрянь!» – «А ты хотела, чтобы она после родов умерла в холодной комнате?» – решительно ответил Гюн.

Прошло дней двадцать после того, как Гюн вернулся с заработков. Жена больше всех радовалась его возвращению. Но Гюн за это время сильно изменился. Он не улыбался даже твоей жене, которую так любил. Ты подумал, что он просто попал в какую-то серьёзную неприятность, пока был далеко от дома. Однажды с бледным перепуганным лицом жена прибежала к лавке, где ты играл на деньги с друзьями в ют. Она сказала, что с твоим братом что-то не так, и велела быстрее идти домой, но ты был слишком увлечён игрой и сказал, чтобы она пока шла первой. Она стояла сама не своя, потом схватила соломенную подстилку, на которой была разложена игра, перевернула её и завопила:

– Я же сказала тебе, что твой брат умирает! Быстрее домой!

Движения жены были слишком резкими, ты почувствовал неладное и направился домой.

– Быстрее! Быстрее! – кричала жена, мчась впереди.

Впервые за всё время жена бежала впереди тебя. На месте того самого срубленного абрикосового дерева, извиваясь в судорогах, лежал Гюн. Он высунул язык, изо рта шла пена.

– Что с ним случилось?!

Ты посмотрел на жену, но она уже ни на что не реагировала.

Жену, которая первой обнаружила Гюна, несколько раз вызывали в полицию. Ещё до того, как была установлена причина смерти, разлетелись сплетни, будто некая женщина отравила брата мужа ядохимикатами для полей. Эти слухи дошли даже до соседних деревень. Твоя сестра с красными глазами орала на жену: «Ты – убийца моего брата!» Находившаяся под следствием жена сохраняла спокойствие.

– Если считаете, что я убила, сразу арестовывайте меня, что ж вы спрашиваете тогда?

Однажды сам следователь привёл её домой, потому что она отказывалась возвращаться, настаивая, чтобы её забрали в тюрьму. Вернувшись домой, жена рвала на себе волосы и одежду на груди. Открыв настежь дверь комнаты, она бежала к колодцу и жадно пила холодную воду. Ты чуть не сошёл с ума. Пока жена ходила на допросы, ты бегал по горам и полям и звал умершего: «Гюн! Гюн!» Огонь в груди распространился на всё тело, и этот жар душил тебя. Покойник ничего не мог рассказать, а живые сходили с ума.

Бедная. Только сейчас ты осознал, как подло поступил. Только сейчас ты подумал, что всю жизнь прожил, спихнув боль этой потери на жену. Ты должен был поддержать её, но молчал, чем только ещё больше загонял её в угол.

Она была не в себе, но именно она тогда наняла людей, чтобы похоронить Гюна. А ты даже не спросил, где он похоронен. Однажды, спустя долгое время, жена спросила:

– Ты не хочешь узнать, где он похоронен?

Ты ничего не ответил. Ты не хотел знать.

– Не вини его, что он так ушёл… Ваши родители тоже умерли, поэтому ты как брат должен его навещать… Надо бы найти место на горе предков и перезахоронить его там.

Ты накричал на жену: «Почему я должен знать, где ты похоронила этого упрямца?» Однажды вы шли по дороге, и жена вдруг остановилась. «Тут недалеко могила брата. Не хочешь сходить?» – спросила она. Ты сделал вид, будто не расслышал. Почему же ты спихнул это бремя на неё? Каждую годовщину смерти Гюна вплоть до позапрошлого года жена брала с собой еду и отправлялась к его могиле. Когда она возвращалась с гор, от неё