Предатель рода - Джей Кристофф

Отвезешь меня туда однажды? Когда закончим все наши дела?

И тут она почувствовала в нем грусть, намек на нечто, обычно скрытое в самых темных уголках его разума. С новой силой Кеннинга она увидела лишь проблеск, огромную тень, чудище, мелькнувшее под черными водами. И так же быстро исчезнувшее.

НЕТ.

Он вздохнул.

НЕТ, НЕ ОТВЕЗУ.

* * *

К северу от дебрей Йиши медленно превращались в золото в тисках осени зубчатые пики и отроги горного хребта. Они пролетели над побережьем острова Сейдай, и вдали она увидела Шабишии: отвесные гранитные утесы вздымались, словно сломанные зубы великана из кровавого моря. Буря усилилась, грохотал гром, пробирая до самых костей. Наступила ночь, и они заснули. Руки Юкико обвились вокруг шеи Буруу, а громовой тигр впал в состояние транса – полубессознательное состояние, как у перелетных птиц, которые месяцы проводят только в компании с морем.

К утру они парили высоко над водой, а в тумане вырисовывался остров Шабишии. Под ними лежал океан, он уходил далеко к горизонту, где растворялся в небе. Никогда раньше она не видела ничего подобного – только черные нечистоты залива Киген. Но это море не было похоже на то, что изображали на старых картинах: ни цвета густой зелени леса, ни цвета нефрита Кицунэ, не говоря уже о цвете глаз юноши-самурая, улыбка которого наполняла ее живот порхающими бабочками. Оно было красным, как кровь, бурлящие волны отражали багровое небо над головой. Мысль о юноше с глазами цвета моря вновь наполнило ее сердце болью, и она постаралась отогнать ее от себя. Но вдруг осознала, как по-детски это было – влюбиться в человека, которого она даже не знала. Назвать оттенок его глаз цветом, которого она никогда не видела. Это было совсем недавно, но казалось, прошла целая вечность.

Она подумала о Кине. Глаза ее закрылись. Она вздохнула. Провела пальцами по губам, вспоминая о его поцелуе…

ТЫ СНОВА ЭТО ДЕЛАЕШЬ.

Что?

НАВЕРНОЕ, Я СКОРО НАЧНУ ПИСАТЬ СТИШКИ О ЛЮБВИ.

О Боги. Прости меня…

ХОРОШО, ВОКРУГ НЕТ ОБЕЗЬЯН.

Постепенно они достигли комфортного равновесия для общения: Буруу сдерживался, чтобы его мысли не усиливали ее головную боль, но думал достаточно громко, чтобы она могла постоянно проверять свой контроль. Она всё еще возводила стену у себя голове, вставляла частички себя на свои места, как кирпичную кладку на зарождающихся валах, как дамбу, которая могла бы выдержать удар шума и жара Кеннинга. Но кладка часто не выдерживала, кирпичи трескались и раскалывались, слова Буруу резким визгом звучали в ее голове, затягивая петлю обратной связи, из носа текла кровь. Юкико чувствовала, что Кеннинг становится сильнее: в голове у нее накатывала волна, снова и снова разрушая тонкую стену ее защиты. И она так и не знала почему.

Сделав несчетное количество кругов над островом Шабишии, она наконец обнаружила место, где могли быть ответы на ее вопросы. На природном плато, глубоко врезанном в камень, из-за чего было трудно сказать, где начинается кирпичная кладка и где заканчивается работа природы, расположился целый комплекс древних зданий, укрытых отвесной скалой. Внешние стены его уходили в бушующее море. Широкие, плавно изогнутые крыши походили на обезглавленные пирамиды, поставленные одна на другую. Темный кирпич и черная плитка.

Монастырь Расписной Братии.

Ни света в тонких окнах, ни движения за высокими стенами. Здания сохранились нетронутыми, но обросли длинными виноградными лозами, которые пробивались сквозь кирпич одно пыльное десятилетие за другим. Над головой гремела буря, вспышки молний пронзали горизонт, вгоняя клинки в кроваво-красное море, и небо раскалывалось от грохота грома.

Ты видишь кого-нибудь?

НИ ДУШИ.

Спустись пониже.

Они кружили над монастырем. Спускались ниже. Ближе. На огромном четырехугольном участке она видела поля со спутанными стеблями растений, которые когда-то были сельскохозяйственными культурами. Теперь все это одичало и боролось за жизнь, дыша отравленными парами. Над естественной гаванью, омываемой бурными волнами, сиротливо свисали веревка и шкив.

Как, черт возьми, они здесь все построили?

Они приземлились в заросшем дворе, на обвитые сорняками булыжники. Над зубчатыми стенами водопадом хлестал дождь. Юкико не заметила никаких следов битвы или признаков разрушения – все еще целые входные двери были заперты, каменная кладка не пострадала от осады или пожара. Но, легко соскользнув со спины Буруу и оглядев окрестности, она почувствовала, как замерло сердце. Кто бы ни жил здесь, это было очень давно. Никто не строит крепость в столь негостеприимных краях, чтобы затем вернуть ее природе.

Буруу осмотрел окрестности немигающими расплавленными глазами, наклонив голову, с недоумением во взгляде. С легким беспокойством Юкико осознала, что мир в ее голове практически безмолвен. Ни пылающего клубка человеческих мыслей, ни горящих искорок птиц или зверей. Несколько одиноких чаек причитали на краю ее чувств – и больше ничего. Монастырь, вычищенные будто щеткой скалы – картина казалась почти полностью лишенной жизни. Единственными звуками были шум бури, шелест непрекращающегося дождя, грохот грома, заставляющего Буруу мурлыкать, да с громким треском мчались друг за другом тонкие иглы молний, пронзавшие облака.

НИЧЕГО НЕ ЧУЮ.

Юкико дернулась, вздрогнув от боли, будто мысли Буруу крюком вонзились ей в висок. Очередной необъяснимый всплеск мощной энергии именно в тот момент, когда она была абсолютно к нему не готова. Возведенная ею стена разбилась вдребезги. Дыхание стало прерывистым, тело заломило, и она внезапно почувствовала ужасную усталость: ее самый близкий в мире друг превратился в источник почти постоянной боли. Юкико продолжала сопротивляться с нарастающим разочарованием, зная, что это только ухудшит ситуацию и выведет Кеннинг из-под контроля. Но к чему это приведет? К очередному землетрясению? Расколется череп, выпадет мозг и будет биться у ее ног, как рыба на суше?

Она прижала руки ко лбу, зажмурила глаза.

Зачем так громко, брат…

ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ. Я НЕ ХОТЕЛ СДЕЛАТЬ ТЕБЕ БОЛЬНО.

Но гнев разгорался, несмотря на попытки подавить его. Кеннинг всегда просто был при ней, никогда не меняясь, не исчезая, и потому воспринимался привычно, без вопросов, как умение разговаривать или дышать. А сейчас Юкико чувствовала себя так, будто ноги не слушались – они подпрыгивали, когда ей хотелось стоять на месте, и спотыкались, когда ей хотелось бежать. Впервые в жизни она испугалась этого. По-настоящему испугалась того, кем и чем она была.

Она взглянула на силуэт монастыря, словно нарисованный углем на фоне вспыхивающего молниями неба.

Надеюсь, мы найдем здесь ответы, Буруу.

МНЕ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ, СЕСТРА.