Охотник - Виталий Бодров

– У меня уши не изменились? – спрашиваю Медвежонка.

– Нет вроде, – недоуменно отвечает тот.

– Думал уже, в эльфа превращаюсь, – говорю, краем глаза поглядывая на Дона.

Тот благодушно улыбается, кажется, мои обнимашки с тварью сделали его настроение непробиваемо хорошим.

– Я перепугалась, – говорит Релли. – Показалось даже сначала, что он тебя терзает. Потом уже поняла, что ласкаться лезет, магию побоялась применять.

– Я тоже не рискнул, – сознался господин Излон.

Небо – восхитительно синее. Солнце – теплое, ласковое. Трава – мягкая, свежая. Даже морда клыкастика, высунутая из-за дерева, пейзаж не портит. Спасибо, что не сожрал, родной.

Мир прекрасен! Отвела беду Хозяйка Чужих Перекрестков, в последний миг, но отвела ведь.

– Есть одна новость, – улыбка не сходит с тонких губ. – Я нашел Тропу. Совсем рядом, и короткую, на три часа самое большее. Выводит почти к самой Руине, по правде сказать, не ожидал даже. Все-таки вы, люди, удачливы не по заслугам…

– Ну давай теперь заслугами меряться. – Я берусь за пояс, поддерживающий штаны, делая вид, что собираюсь его расстегнуть.

Релли хихикает, господин Излон снисходительно и вместе с тем укоризненно качает головой. Выражение лица – типичное «эх, молодежь!».

Заслугами эльф меряться не возжелал. Ухмыльнулся и сел на траву рядом со мной.

– А теперь выкладывай плохую новость, – говорю, пристально глядя в глаза.

Сроду такого не было, чтобы хорошая весть рука об руку с дурной не шла. А если чудом каким случится такое – значит, ты уже не в Злом лесу.

– И плохая есть, это ты верно подметил. – Эльф слегка мрачнеет, не сильно, но вполне себе заметно. Стало быть, новость не то чтобы плохая, скорее неприятная.

– Не тяни быка за хвост, – подгоняю неторопливого нашего проводника. – Что стряслось, выкладывай.

– Тропа открылась у самого Камня Душ, – неохотно сообщает эльф, отводя глаза.

Вот оно как! Действительно, плохая новость. Потому что о Камне этом я первый раз слышу. И чем он опасен, понятия не имею. Одна надежда, что Дон знает, да и та с червоточиной – что эльфу безопасно, для человека вполне может смертью обернуться. И не уверен, что Дон это понимает, у остроухих мышление своеобразное.

– Камень Душ – что это? – Релли не собирается сдерживать любопытство, да и господин Излон, судя по открытому рту, собирался поинтересоваться диковинкой.

– Серый камень высотой в два эльфийских роста, – сообщает Дон. – На вид самый обычный.

И замолкает, будто раздумывая, продолжать дальше или нам и сказанного достаточно. Рассказывали у нас как-то, что в городе менестреля бродячего порешили за то, что, не закончив баллады, до ветра решил сходить. Считал я, что брешут люди, как это – живого человека да за какую-то паршивую балладу? Теперь – верю.

– Души он притягивает, – продолжает неспешно эльф. – Души погибших в Злом лесу. Или же слепки с душ – до сих пор высокомудрые спорят. Стоит посреди поляны огромный камень, а вокруг него тени вьются. Когда одна-две, а когда и побольше сотни.

– Призраки – днем? – Медвежонок недоверчиво хмыкает, но боязливо как-то.

И то сказать – нет человека, который призрака не боялся бы. По секрету скажу – и среди эльфов таких поискать еще, и не одна жизнь уйдет, пока найдешь.

– Призраки света не выносят, – подтверждает господин Излон так уверенно, будто каждую ночь самолично их факелом гоняет.

А впрочем, откуда мне знать, чем маги занимаются, когда люди спят?

– Они не совсем призраки, – тихо роняет эльф. – Они… впрочем, сами увидите. И поймете.

Никакого желания понимать у меня не возникло. Боюсь я призраков – чего уж тут скрывать? Боюсь, хоть и не видел ни разу, и не жалею, что не видел.

– Они безвредны, – успокаивает меня Дон.

Видно, сумел прочитать страх, что старательно прячу за опущенными ресницами. Прочитать-то сумел, а понять – нет. Не того боюсь, что худое сделают. Того, что сам однажды таким стану.

– Но и это еще не все. – Кажется, самую паршивую новость он напоследок оставил. – Вестник у Камня частенько является…

Кто такой Вестник, спрашивать не стал, наслышан уже. Некая сущность, предрекающая судьбу. Вплоть до самой смерти. Меня передергивает, остальные тоже счастливыми не выглядят. Мерзко это – судьбу свою знать и катить по единственной колее, точно разбитая телега.

– Может, вернемся? – робко спрашивает Медвежонок.

Вопросительно смотрю на господина Излона, но отвечает Релли.

– Нельзя, – звонкий голосок летит по ветру, гаснет в мрачной чащобе.

– Что там такого в Руине, если вас даже Вестник не пугает? – резко бросаю, глядя в глаза девчонке.

– Нечто очень важное, – глаз не отводит, но взгляд умоляет: «Поверь! Не расспрашивай!» Только я девичьим глазам не верю…

– Самое время рассказать все, – негромко роняю я. – Хватит таиться, Релли. Обратно не повернем, но знать, во что вляпались, наше право, нет?

– Пожалуй. – Она все же отводит взгляд, прикусывает губу. Не сильно, чтобы сосредоточиться. И начинает рассказывать.

Принцесса Ирэн – младшая дочь его величества. Не единственная, но любимая, и баловал ее король с размахом. Любой каприз – в ту же минуту исполняется. Наказаний и порицаний с пеленок не знала, равно как и запретов. Три года назад запросила луну с неба – до сих пор строят летучий корабль, чтоб ночное светило во дворец привезти. Хоть целиком, хоть частями, если в трюм не влезет разом. Спасибо, еще солнце не запросила, его транспортировать не в пример сложнее.

Пока ребенком была, проблемы за пределы дворца не выходили. А вот как подросла, началось. Нет бы, по примеру сестер, завести во дворце любовника и на том успокоиться. Не для нее это. Нашла себе принцесса мага-студента в Академии, и удержать ее с того момента во дворце было возможно не более, чем морскую волну в неводе. В насквозь прогнившей, дырявой рыбацкой сети.

Попроси она папу-короля, студенту и во дворец доступ дали бы. Но не возжелала ее светлость, куда романтичнее было на свидания бегать к другу сердечному в город, чтобы на морском берегу да при полной (пока еще корабль летучий в путь отправится!) луне всласть целоваться.

Надо сказать, его величество попробовал дочку вразумить, даже запретить сии отлучки попытался. Только вот девочка слова «нет» в жизни не слышала и не подозревала даже, что таковое вообще в родном языке присутствует. Посему у короля ничего не вышло, и прекрасный роман продолжал вовсю развиваться. Плюнул его величество, сапогом золоченым растер да и решил – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не визжало так, что на дворцовой крыше флюгер ветер ловить перестал. Сговорился, стало быть, с дочей – без охраны из дворца ни шагу, а там делай что хочешь. Хотел еще на всякий случай студента обезопасить на предмет потомства (случаи разные бывают, понесет принцесса невесть от кого, это ж какой скандал на всю ойкумену), но дочь как-то прознала, и от дельной мысли пришлось отказаться.