Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции - Лин фон Паль

В Москве, почти сразу же, тоже начались аресты и казни. Но самая широкомасштабная акция по выведению крамолы была назначена на лето. С зимы и по июнь искали и свозили для «выемки подноготной» (то есть снятия показаний при помощи пытки, чтобы найти других крамольников) сторонников несчастного Пимена. Изменников нашлось огромное количество, все люди уважаемые и – как считалось – верные царю: дьяк Висковатый, хранитель печати, казначей Никита Фуников, боярин Яковлев, дьяки Степанов и Васильев, а также и сами кромешники – отец и сын Басмановы, князь Вяземский, лица наиболее приближенные к царю, и многие другие. Пытки были такие, что к моменту казни почти все они уже не могли самостоятельно стоять, не то что ходить.

По Карамзину, «25 июля (4 августа), среди большой торговой площади, в Китае-городе, поставили 18 виселиц; разложили многие орудия мук; зажгли высокий костер и над ним повесили огромный чан с водою. Увидев сии грозные приготовления, несчастные жители вообразили, что настал последний день для Москвы; что Иоанн хочет истребить их всех без остатка: в беспамятстве страха они спешили укрыться где могли. Площадь опустела; в лавках отворенных лежали товары, деньги; не было ни одного человека, кроме толпы опричников у виселиц и костра пылающего. В сей тишине раздался звук бубнов: явился царь на коне с любимым старшим сыном, с боярами и князьями, с легионом кромешников, в стройном ополчении; позади шли осужденные, числом 300 или более, в виде мертвецов, истерзанные, окровавленные, от слабости едва передвигая ноги. Иоанн стал у виселиц, осмотрелся и, не видя народа, велел опричникам искать людей, гнать их отовсюду на площадь; не имев терпения ждать, сам поехал за ними, призывая москвитян быть свидетелями его суда, обещая им безопасность и милость. Жители не смели ослушаться: выходили из ям, из погребов; трепетали, но шли: вся площадь наполнилась ими; на стене, на кровлях стояли зрители. Тогда Иоанн, возвысив голос, сказал: „Народ! Увидишь муки и гибель; но караю изменников! Ответствуй: прав ли суд мой?“ Все ответствовали велегласно: „Да живет многие лета государь великий! Да погибнут изменники“. Он приказал вывести 180 человек из толпы осужденных и даровал им жизнь, как менее виновным. Потом думный дьяк государев, развернув свиток, произнес имена казнимых…»

Причем каждого из названных поименно казнили особой казнью. Зрелище было жутким и незабываемым. Московский воздух пропитался смрадом, а бродячие псы целую неделю потом наедались досыта. Наелся, вероятно, и Иван. Истребив всех, кого мог, он неожиданно отменил опричнину. Казни, конечно, совсем не прекратились, но в 1571 году кромешники были распущены. Может, причиной тому послужило подозрение Ивана, что и в самом надежном «карательном ведомстве» со временем появляется крамольное нежелание служить, не зная выгод. Во всяком случае, опричнину царь отменил, даже само это слово запретил упоминать.

Но современники опричнину не забыли. Действия власти так унизили и оскорбили подданных Ивана Васильевича, что, хотя открытого противостояния власти не было, поскольку все знали, какую цену за свободные слова можно заплатить, тайное недовольство в обществе зрело.

Князь Андрей Курбский, полемизируя с венценосным тираном, напоминал ему о Страшном суде, а люди того времени были искренне убеждены, что царь их, данный Богом, не просто кровопийца, а сам Антихрист. События в личной жизни царя тоже способствовали формированию такого сатанинского образа – его беспрецедентное количество жен, его шатания от пиров со смертоубийствами до хождения на богомолье, когда он буквально полз к святым иконам и заливался слезами, ранние смерти почти всех его детей и нездоровая наследственность выживших. Поэтому, когда в 1581 году, славном победой крепости Псков над войском польского короля Стефана Батория, умер наследник Иван Иванович, которого, и так недужившего, ударил в ярости отец, все сразу поверили, что именно Иван сына по злобе и сгубил. Единственного, между прочим, наследника, хоть и жестокого не меньше отца, но способного к управлению государством.

С наследниками мужского пола у царя было плохо. Брат Ивана Ивановича Федор, по старшинству второй, был, как писали современники, «скорбен главой», то есть к самостоятельному правлению непригоден. В 1575 году Иван женил Федора на Ирине Годуновой, племяннице постельничего Дмитрия Ивановича и сестре будущего царя Бориса, но детей от брака не было, и царь даже подумывал постричь «неплодную Ирину» в монастырь, а сына женить повторно, но не успел – умер.

Иван отлично понимал, что наследников у него нет (бездетный и не вполне полноценный Федор – не в счет). За два года до смерти он снова женился. Последняя его жена (седьмая по счету), Мария Нагая, считавшаяся по церковным установлениям незаконной (как и все жены после четвертой), которую царь сразу же невзлюбил, родила ему, уже незадолго до его смерти, царевича Дмитрия. На одного этого царевича и была надежда – что род не прервется. Но для этого нужно было обойти закон: ребенок от восьмой жены считался хотя и сыном царя, но незаконнорожденным. Учитывая отношение Ивана к Марии, можно сделать вывод: царевича Иван считал негодным плодом от негодного древа.

В 1584 году Иван умер – не то от неизлечимой болезни, не то от дурного лечения, не то от яда. Избежавшие смерти подданные ставили свечки за упокой души и благодарили Бога за проявленное понимание. Страна была совершенно разорена затяжной Ливонской войной (мир подписан за год до смерти Ивана) и опричниной, лучшие семейства изничтожены, их земли розданы служилому люду. Но смерть царя, казалось, остановила череду злодейств. Все надеялись, что новый царь, пусть и не совсем дееспособный, будет при умелом руководстве правителем более гуманным. Однако настали еще более тяжелые времена.

После смерти Ивана на престол взошел его сын Федор с женой Ириной, и, поскольку сам Федор не мог и не желал заниматься государственными делами, большой вес при его дворе приобрел брат царицы Борис Годунов. Тогда Борис был молодой человек, тридцати двух лет, но еще при Иване он начал делать карьеру – удачно женился на дочери царского любимца Малюты Скуратова, получил звание боярина, а в последний год жизни царя оказался в кругу наиболее приближенных к трону. В то же время в боярский совет при Федоре Ивановиче Борис не входил, там между собой дрались за первенство князья Мстиславские, Шуйские, Романовы, Бельские. Но игнорировать брата царицы этот совет уже никак не мог. А Годунов использовал тлевшую среди этих людей вражду и предоставил им полную возможность устранять друг друга.

Сначала пал всесильный Бельский, которого обвинили в измене и сослали, потом умер от старости Юрьев (Романов), был пострижен в монахи Мстиславский, и, наконец, попал в опалу Шуйский. Всего год потребовался Борису Годунову, чтобы стать фактически правителем Московской Руси. В биографии Бориса имелась одна важная деталь: он был слишком молод, чтобы участвовать в кошмарах опричнины, напротив, его имя появляется в русской истории только в 1571 году, когда опричнина была отменена. И хотя он был приближен к ИвануАнтихристу больше десяти лет, пик кошмара к тому времени был уже пройден. И правление Бориса при сыне Антихриста, точнее, вместо него, не вызывало в народе отторжения. Напротив, оно считалось разумным и взвешенным. Однако близилась страшная для христиан того времени дата – 1600 год. Конец света.