Школа обольщения - Джудит Крэнц

— Извините, мистер Айкхорн, миссис Форс только что позвонила по моему телефону, потому что ваши все время заняты. Она говорит, что, похоже, подхватила грипп. Утром она проснулась и почувствовала себя так плохо, что не смогла встать с постели. Она просила не беспокоиться, о ней позаботится ее горничная. Ей ужасно жаль, что она подвела вас.

— Боже, я сейчас же отправлю к ней Дормена. Чтобы Линда не могла встать с постели! Наверное, у нее двустороннее воспаление легких. Ладно, пока я созвонюсь с Дорменом, прихватите свою шляпу и жакет. Не забудьте блокнот. Вам нужно позвонить кому-нибудь, чтобы предупредить, что вы отбываете на Барбадос?

— Что, ехать с вами? Прямо сейчас?

— Естественно. Все, что вам понадобится, вы сможете купить на Барбадосе. — Высокий загорелый человек со стрижкой «ежик» нетерпеливо повернулся к телефону. — Да, предупредите одну из девушек: пусть она останется за рабочим столом Линды и будет принимать сообщения. Я перезвоню сразу, как мы прибудем. Поторопитесь, мы опаздываем!

— Да, мистер Айкхорн.

Они мчались в аэропорт, где их ждал «Лир», принадлежавший «Айкхорн Энтерпрайзиз». Билли сидела рядом со своим шефом как на иголках, а он диктовал ей письмо за письмом. В глубине души она ощутила прилив благодарности к Катарине Гиббс.

Билли никогда не бывала южнее Филадельфии. Окунувшись из кондиционированной прохлады самолета во влажный, знойный, пряный воздух Барбадоса, она попала в мир неведомых ощущений. Ветер исподволь касался ее, незнакомый спелый запах земли сладостно возбуждал и поддразнивал, пахло чем-то знакомым, но до конца непознаваемым. Все на острове сбивало ее с толку: по узким извилистым дорогам машины мчались не по той стороне, вдоль обочин тянулись блеклые трущобы и темно-зеленые заросли кустарников, но венцом пейзажа оказались изящные кирпичные колонны и арки Шейди-Лейн. Ее номер выходил окнами прямо на широкий, окаймленный деревьями пляж. Горизонт распахивался перед ней от края до края, а над садящимся солнцем проплывала гряда розовых и лиловых облаков.

Мистер Айкхорн пояснил, что у Билли хватит времени на то, чтобы купить все необходимое на два дня в магазинах при отеле, и она, взмокнув в шерстяном костюме, поспешно выбрала несколько легких шелковых платьев, сандалии, белье, бикини, ночную рубашку, халат и туалетные принадлежности. Отнесла покупки в комнату и поспела как раз к зрелищу заката солнца: пугающий взрыв красоты, а за ним сразу наступила ночь, и миллионы местных насекомых завели свой изнуряющий концерт, зазвенели и застрекотали. Она успокоилась, лишь найдя под дверью записку от мистера Айкхорна: он велел ей заказать ужин в номер и пораньше лечь спать. Переговоры начнутся на следующий день сразу после завтрака. Она должна быть готова к семи часам утра.

В следующие два дня Айкхорн и главы двух его южноамериканских филиалов вели многочасовые переговоры, а она и бразильская секретарша делали записи, отвечали на телефонные звонки и, пока мужчины обедали, женщины успевали окунуться в умиротворяюще-теплую воду, в которой под чистым песком притаились жгучие кораллы. Нина, девушка из Бразилии, прекрасно говорила по-английски. Вдвоем с Билли они перекусывали за небольшим столиком поодаль от троих мужчин. Обед подавали на закруглявшейся веранде с видом на море, залитой светом сотен свечей. Более половины комнат отеля пустовали и заполнялись только к рождественским каникулам, когда прибывали семьи, заказавшие номера заранее, по крайней мере за год.

На третье утро латиноамериканцы спозаранку улетели в Буэнос-Айрес, а Айкхорн предупредил Билли, чтобы в полдень она была готова к отъезду. Но в начале дня позвонил старший пилот и сообщил, что погода портится, по метеосводкам на подходе шторм. Собственно, об этом можно было и не предупреждать: за окнами над пляжем уже повисла завеса дождя. Ветер гнал по песку обломившиеся ветки деревьев, усеянные мелкими ядовитыми плодами.

— Вам выпал выходной, Уилхелмина, — наконец заговорил с ней Айкхорн. — Ураган ослабеет, лишь когда ему заблагорассудится. В это время года на Карибском море сезон штормов, поэтому отель пустует. Я думал, мы успеем улететь, но уже слишком поздно.

— На самом деле, мистер Айкхорн, я — Билли. Я хочу сказать, так все меня называют. Никто не зовет меня Уилхелминой. Мое имя таково, но я им не пользуюсь. Я подумала, что не стоит сообщать об этом, пока здесь находились мистер Вальдес и мистер де Хейро.

— Следовало позаботиться об этом раньше. Для меня вы теперь Уилхелмина. Или вам это очень не нравится?

— Нет, сэр, ничего подобного. Просто звучит странно.

— М-да. Знаете что, зовите меня Эллис. Это тоже странное имя.

Билли промолчала — у Кэти Гиббс ее не учили никаким правилам на этот счет. Что бы сделала Джесси? А мадам де Вердюлак? А тетя Корнелия? Джесси, решила она, в мгновение ока сникла бы так, что едва не испарилась, графиня одарила бы его самой загадочной улыбкой, а тетя Корнелия без дальнейших церемоний назвала бы Эллисом. Билли решила соединить все три варианта:

— Эллис, а почему бы нам не прогуляться под дождем? Это опасно или как?

— Не знаю. Давайте посмотрим. У вас есть плащ? Нет, конечно. Ничего страшного, наденьте купальник.

Предложив погулять под дождем, Билли имела в виду привычные бостонские прогулки под мелким дождичком. Но здесь это было все равно что стоять под теплым водопадом. Им пришлось опустить головы, чтобы не захлебнуться в потоках падавшей с неба воды, и они не задумываясь побежали к океану и нырнули, как будто вода могла защитить их от дождя. Трое официантов, застигнутых дождем, забились под навес пляжного кафе и хихикали вслед сумасшедшим туристам, которые несколько ослепительных минут плескались у берега, а потом пробежали по мокрому песку и исчезли в своих комнатах.

Когда они встретились за вторым завтраком, Билли выпалила:

— О боже, Эллис, я прошу прощения. Что за дурацкая идея! Я чуть не утонула, а вы промокли насквозь.

— Я давно так не веселился. А вы погубили свою прическу.

Обычно густые длинные волосы Билли были тщательно начесаны, покрыты лаком и уложены в стиле молодой Джекки Кеннеди, но сейчас, высушенные полотенцем, они тяжело рассыпались по плечам. Она была одета в легкое платье теплого розового цвета, кожа ее за время дневных купаний слегка загорела. Никогда в своей жизни она не была так красива, и она знала это.

Эллис Айкхорн остро ощущал бремя своего ироничного отчуждения, которым отгородился от людей. Сейчас его отстраненность словно таяла, несмотря на прохладу столовой, где работали кондиционеры. Ураган за окнами напоминал о себе легким трепетанием. Дэн, кисло подумал он, велел ему побаловать себя, но даже он, помешанный на женщинах человек, не имел в виду двадцатилетнюю девочку, Уинтроп из Бостона, дочь доктора Джозии Уинтропа.

За легкой болтовней во время приятного завтрака настроение у Билли и Эллиса менялось неоднократно, причем ни один не догадывался о мыслях другого. Поначалу они, как водится, каждый изучали предмет нового знакомства, задавая вопросы общего характера и стараясь не копнуть слишком глубоко. Потом бессознательно оба стали отмечать детали в облике собеседника: оценивали кожу, мышцы лица, прямоту взгляда, движение губ, качество волос, манеры, жесты — все, что может ухватить ищущий, пытливый взгляд. Оба подумали о том, чтобы завлечь другого в постель. Не о том, нужно ли это. Только о том, как и когда. Затем каждый нашел весомые и резоннейшие причины, по которым им не следует, не годится всерьез помышлять об этом. И наконец, словно спустившись с вершины к подножью скалы, оба с пугающей ясностью осознали, что, какие бы доводы против этой затеи они ни изобрели, это вот-вот произойдет само по себе. Когда они бежали рядом под теплым упругим дождем, между ними промелькнула какая-то искра, возникла чувственная связь, которую не могли бы пробудить многие годы знакомства. Оба махнули рукой на все положенные предварительные церемонии: сидя за завтраком, вполне респектабельный, высокопоставленный мужчина, отбросив чопорность, развлекал молодую секретаршу, а секретарша, демонстрируя уравновешенность и воспитанность, а также должное уважение к вышестоящему лицу, внимала его речам, и при этом оба испытывали животное возбуждение, подобно самцу и самке.