Первая встреча – последняя встреча - Эльдар Рязанов

Эльдар Рязанов. Как артистическая Москва встретила блудного сына?

Лидия Владимировна. Бесподобно, восторженно. Но потом был такой случай. Важная большевистская дама, ее фамилия Землячка…

Эльдар Рязанов. Это была большая коммунистическая шишка. Была даже улица ее имени, на особняке мемориальная доска…

Лидия Владимировна. …Так вот, эта Землячка была на концерте Вертинского и на следующее утро звонит Щербакову. Как его?..

Эльдар Рязанов. Александр Сергеевич. Это был человек, который ведал идеологией в ЦК ВКП(б).

Лидия Владимировна. Идеологией, да. Звонит и докладывает: «Я вчера была на концерте Вертинского, послушала его репертуар. Ему надо создать новый. Это абсолютно не имеет отношения к нашей идеологии». Может быть, не такая в точности формулировка была, но смысл такой. Вскоре у них состоялось партийное заседание…

Эльдар Рязанов. Наверное, политбюро…

Лидия Владимировна. Политбюро, да. И был Щербаков. И Хозяин, как его называли, – Иосиф Виссарионович. Щербаков говорит: «Мне звонила Землячка. Она была на концерте Вертинского и сказала, что его репертуар не соответствует нашей идеологии, что ему следует написать другие песни». Сталин выдержал большую паузу. Он, кажется, замечательно умел делать паузы…

Эльдар Рязанов. (Саркастически): Он замечательно делал не только паузы…

Лидия Владимировна. Понимаю вас. Он сказал: «Зачем писать новый репертуар артисту Вертинскому? У него есть свой репертуар, а кому не нравится, тот пусть не ходит и не слушает».

Эльдар Рязанов. То есть он защитил Александра Николаевича.

Лидия Владимировна. В общем, да, хотя были сказаны одна-две фразы.

Эльдар Рязанов. Этого было достаточно, чтобы фразы стали известны всем, кому положено. Но я знаю, что из огромного количества песен Александра Николаевича, а их несколько сотен, ему разрешили петь только около тридцати.

Лидия Владимировна. Да. Всего-навсего. И всегда сидел какой-то ревизор, который проверял, не поет ли он чего-то недозволенного.

Единственной отдушиной для Александра Николаевича были концерты для актеров, для деятелей искусств. Например, в Доме кино, где была особая публика. Он давал концерты для творческой интеллигенции. И тогда показывал свои вещи, которые были не разрешены.

Году, наверное, в сорок пятом мне – студенту второго курса ВГИКа – удалось раздобыть билеты на концерт Вертинского. Вечер проходил в зале Московского областного педагогического института. Первое впечатление – на сцену вышла немолодая высокая хищная птица, во фраке. Скорее, неприятная. Но вот он запел, и мощное биополе артиста накрыло зал. Песни в его исполнении оказались чудом искусства. Меня тогда потрясла необыкновенная пластика его рук. Напевая, он сопровождал музыку и стихи жестикуляцией. Каждый жест был продуман, отточен и выразителен. Напоминало изысканный балет, только исполняемый не ногами, а руками. В результате каждый номер становился маленьким чудесным спектаклем.

Эльдар Рязанов. В сорок шестом – сорок восьмом годах громили творческую интеллигенцию. Были партийные постановления и о кино, где уничтожали Эйзенштейна, Пудовкина, Лукова, Козинцева и Трауберга, и об опере Мурадели «Великая дружба», где вытерли ноги о композиторов,иожурналах «Звезда» и «Ленинград», где Ахматову объявили «полумонахиней, полублудницей» и Михаилу Зощенко тоже всыпали по первое число. Как же в этом идеологическом шабаше уцелел Вертинский со своим «импортным» репертуаром?

Лидия Владимировна. Нам рассказали, что в постановлении об опере «Великая дружба», в конце его, был большой раздел, где громили Вертинского. Очень сверхстрогие формулировки.

Сталин сидел с карандашом, читал, потом взял карандаш, зачеркнул этот раздел крест-накрест и сказал Жданову: «Дадим артисту Вертинскому спокойно дожить на родине». Вот так.

Эльдар Рязанов. Защитил второй раз…

Лидия Владимировна. Вертинский очень часто давал благотворительные концерты. Их тогда называли шефскими.

В разговор включаются дочери – Анастасия и Марианна.

Анастасия. Он всегда пел, как только его просили об этом.

Лидия Владимировна. Это была его человеческая потребность. Он пел для детей, потерявших отцов на фронте, для раненых, для старых актеров в домах ветеранов сцены. Чем больше был сбор, тем больше он радовался. Значит, больше денег достанется тем, ради кого он пел.

Марианна. Папа был удивительно добрый человек.

Лидия Владимировна. Он безумно нервничал, когда ему говорили, что дети в школе голодают. Что не хватает денег на школьные завтраки. Много детей было из бедных, необеспеченных семей.

Марианна. И папа давал каждый год концерты в нашей школе номер сто семьдесят девять. А в Москве у него сольные выступления были очень редки. И на эти школьные концерты съезжалась вся Москва.

Лидия Владимировна. Ставили довольно высокие цены за билеты. Он пел, естественно, бесплатно. А все деньги отдавал школе – чтобы купили неимущим детям школьную форму, чтобы кормили их завтраками.

Марианна. Один случай я очень хорошо запомнила. Я, наверно, училась в третьем классе. Папа узнал, что на деньги, которые он пожертвовал школе, купили директрисе в кабинет роскошный ковер. Еще купили новую лампу, ручки, письменные приборы, стулья. Он пришел в такое лютое бешенство. И побежал в школу.

Я первый раз слышала, как папа кричал. Это было при мне. Я стояла за дверью и была просто в ужасе. Я думала, сейчас нас с Настей выгонят из школы. Он кричал: «Я запрещаю! Я не для этого пою! Концерт был дан для того, чтобы у детей были горячие завтраки! Для того, чтобы у них была одежда и обувь!» Был жуткий скандал. Потом все ковры скатали, сдали в комиссионку, распродали моментально. Директриса, которая и без того была весьма злобная, стала смотреть на нас с сестрой с омерзением.

Эльдар Рязанов. Я думаю, он так себя вел потому, что у самого Александра Николаевича было очень тяжелое детство и вечно голодное. И он хорошо помнил те ощущения.

Лидия Владимировна. Через год после приезда в Москву родилась Настя. Александр Николаевич сочинил песню «Доченьки».

Лидия Владимировна. Сочинив сначала стихи, Александр Николаевич подобрал к ним на рояле мелодию. Но он не знал нот. Было три часа ночи, мы еще жили в «Метрополе». Он позвонил Мише (Михаил Брохес – постоянный аккомпаниатор Вертинского. – Э.Р.) и попросил его подняться к нам – нужно записать мелодию. Брохес попросил потерпеть до утра. Но Александр Николаевич жалобно сказал: «Я боюсь, что до утра эту музыку забуду». А между тем Шостакович обмолвился как-то: Вертинский значительно более музыкален, чем мы, композиторы.