Почему нам так нравится секс - Джаред М. Даймонд

Но есть ли у человека такие внешние индикаторы, которые иллюстрировали бы действие фишеровского убегания или теории гандикапа Захави? На первый взгляд, у человека нет гипертрофированных сигнальных признаков — таких как хвост длиннохвостой вдовушки. Но после некоторого размышления меня осенило, что у нас, возможно, все-таки есть такая структура: мужской половой член. Могут возразить, что пенис выполняет вовсе не сигнальную функцию, что это не более чем хорошо спроектированный аппарат для репродукции. Но это аргумент против моей догадки: как мы уже видели, женская грудь является одновременно и сигналом, и приспособлением для воспроизводства. Сравнение с нашими родственниками-обезьянами свидетельствует, что размер человеческого пениса превышает чисто функциональные потребности и что этот размер вполне позволяет ему служить сигналом. У гориллы длина эрегированного пениса составляет чуть больше З см, а у орангутана чуть меньше 4 см, тогда как у человека в среднем более 12 см, хотя вес самцов горилл и орангутанов намного превышает вес человека.

Не являются ли эти лишние сантиметры человеческого пениса ненужной роскошью? Противоположная точка зрения гласит, что большой половой член может быть полезен с точки зрения разнообразия сексуальных позиций, которых у человека гораздо больше, чем у других млекопитающих. Однако четырехсантиметровый пенис орангутана позволяет ему использовать число позиций, сравнимое с человеческим, и уж конечно, он далеко опережает нас в умении реализовать эти позиции, вися на дереве. Может быть, длинный пенис обеспечивает большую продолжительность полового акта? Нет, и здесь орангутаны превосходят нас: продолжительность коитуса у них в среднем 15 минут, тогда как у среднего американца она составляет всего лишь около 4 минут.

Догадка, что большой человеческий пенис служит своего рода сигналом, может быть подтверждена наблюдением, что мужчины, когда у них есть возможность, предпочитают украшать свои половые члены, не довольствуясь тем, чем их наградила эволюция. Мужчины в горных районах Новой Гвинеи надевают на свой пенис декоративный чехол — так называемый фаллокарп. Длина такого чехла может достигать 60 см, диаметр — 10 см, он обычно ярко-красного или ярко-желтого цвета, и его кончик часто украшают мехом, листьями или ветвящимся орнаментом. Когда я в прошлом году впервые встретил в горах Стар мужчин из племени кетенгбан, носивших подобные украшения, я уже был наслышан о них и очень хотел узнать, как и с какой целью носят фаллокарп. Оказалось, что все мужчины кетенгбан носят фаллокарпы постоянно (во всяком случае, я ни разу не видел их без этого украшения). У каждого мужчины есть несколько моделей фаллокарпа, которые различаются размером, орнаментом и углом демонстрируемой эрекции. Каждый день мужчина в зависимости от настроения выбирает фаллокарп, который ему больше по душе, точно так же, как мы решаем, какую сегодня надеть рубашку Я спросил, зачем они носят фаллокарпы, и мужчины племени кетенгбан отвечали, что без чехлов они чувствуют себя голыми и, по их мнению, выглядят непристойно. Такому ответу нельзя было не удивиться: с моей точки зрения, охотники кетенгбан и так были совершенно голыми, у них не была прикрыта даже мошонка.

В сущности, фаллокарп — это выставленный напоказ эрегированный псевдопенис, отражающий желания своего владельца. Размеры пениса, определившиеся в ходе эволюции, были, к сожалению, ограничены длиной влагалища. Фаллокарп показывает нам, как выглядел бы пенис, если бы его размеры не были ограничены требованиями функциональности. Это сигнал еще более прямолинейный, чем хвост самца вдовушки. Настоящий человеческий пенис, пусть он и гораздо более скромного размера, чем фаллокарп, намного превышает стандарты наших предков-обезьян — хотя половой член шимпанзе в ходе эволюции тоже сильно увеличился, и сейчас его размеры сравнимы с человеческими.

Эволюция пениса наглядно показывает действие механизма фишеровского убегания. Начиная с 3–4 см, характерных для обезьяны-предка (и сохранившихся у современных горилл и орангутанов), половой член человека постоянно увеличивался под действием самоподдерживающегося отбора, обеспечивая своему обладателю преимущества в качестве все более наглядного показателя его мужественности, — пока этот рост не был остановлен противоположным отбором, обусловленным необходимостью соответствовать размерам влагалища. Человеческий пенис может также служить иллюстрацией теории гандикапа Захави — как структура дорогостоящая и вредная для своего обладателя. Конечно, пенис намного меньше и, вероятно, не так дорого обходится, как павлиний хвост. Однако он все же довольно велик, и если бы это количество ткани было добавлено, например, к коре головного мозга, человек, вероятно, немало выиграл бы от такой «перекомпоновки». Следовательно, затраты на большой пенис надо рассматривать как неоправданные: поскольку запасы энергии у любого организма конечны, бесполезная растрата энергии при развитии одной структуры уменьшает возможности развития остальных. Но мужчина как бы говорит: «Я уже настолько умен и вообще настолько хорош, что мне больше не надо тратить ни грамма протоплазмы на развитие своего мозга. Я могу вместо этого безо всякой пользы пустить ее на увеличение размеров моего члена».

Остается неясным, кому же адресован столь открыто демонстрируемый признак мужественности? Большинство мужчин предположит, что он должен впечатлять женщин. Но, судя по всему, женщины склонны отдавать предпочтение другим мужским качествам, во всяком случае, вид пениса их не слишком привлекает. Кого действительно занимает пенис и его размеры, так это как раз мужчин. В душевых и раздевалках мужчины постоянно сравнивают размеры своих достоинств.

Но если даже вид большого члена впечатляет некоторых женщин или же (скорее всего) им нравится, как такой орган стимулирует клитор и влагалище во время полового акта, нам не обязательно опускаться до предположения, что этот сексуальный сигнал адресован только одному полу. Зоологи, наблюдающие животных, постоянно сталкиваются с тем, что сексуальные украшения выполняют двойную функцию: привлечь потенциальных партнеров противоположного пола и утвердить превосходство над соперниками своего пола. В этом отношении, как и во многих других, мы, люди, несем наследие сотен миллионов лет эволюции позвоночных, наложившее глубокий отпечаток на нашу сексуальность. Лишь в сравнительно недавнее время наши искусство, язык и культура набросили на это наследие флер приличий.

Таким образом, на вопрос, какова возможная сигнальная функция полового члена и кому направлен этот сигнал, пока нет определенного ответа. Именно поэтому этот сюжет хорошо подходит для завершения нашей книги, поскольку иллюстрирует ее основные темы: важность, прелесть и трудность эволюционного подхода к теме человеческой сексуальности. Функция пениса — это не только физиологическая проблема, которую можно было бы непосредственно прояснить биомеханическими экспериментами на гидравлических моделях, но также и эволюционная проблема. Эволюционной проблемой ее делает четырехкратное увеличение человеческого пениса по сравнению с его размерами у предков в течение последних 7–9 миллионов лет. Столь заметное изменение настоятельно требует исторического и функционального истолкования. Как и в случаях с исключительно женской лактацией, скрытой овуляцией, ролью мужчин в обществе и менопаузой, мы вправе задать вопрос: какие эволюционные силы привели к увеличению человеческого пениса в прошлом и сохранению его необычной величины ныне.