Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы - Дмитрий Правдин

– Как думаешь, подерутся? – спросила стоявшая на крыльце женского общежития с половой тряпкой в руках Вика Глазова у принесшего ей воду Лешу.

– Не-е, – мотнул головой Леша и поставил ведра на первую ступеньку, – сдается мне, что этот Петин порядочное ссыкло. Он только на нас отрывается. А на Сергеича наехать у него кишка тонка.

– Ты думаешь?

– А чего тут думать? – Леша обернулся и посмотрел на негромко беседующих в сторонке кандидатов медицинских наук. – Видишь, как Петин склонился в полупоклоне и улыбается, потирая свои ручонки. Точно, шуганулся Максима. Тот, ему если двинет в рыло с левой, то Петин сразу с копыт слетит.

– Жаль, – вздохнула Вика. – Хотела бы я посмотреть, как Василия Васильевича отоварят. Ведь Максим Сергеевич явно здоровее Петина.

– Не просто здоровее, а Максим еще и чемпион города по боксу семьдесят какого-то там года. И у него то ли первый взрослый разряд, то ли вообще КМС. Надо у Пахома спросить, он все знает.

– Жаль, – еще раз вздохнула Вика. – Так бы глядишь, нам бы другого декана дали. А так с этим извращенцем придётся мыкаться.

Леша уже с восхищением посмотрел на нее. Хотел что-то еще добавить, но не успел. Так как оба преподавателя, закончив переговоры, неспешной походкой направились прямо к ним.

– Здравствуйте, ребята, – громко поздоровался Петин с Викой и Лешей, не снимая с лица улыбочку, – позвольте осмотреть, как вы здесь живёте? Надеюсь, – он повернулся к сопровождавшему его Максиму Сергеевичу, – у вас нет возражений на этот счет, уважаемый коллега?

– Пожалуйста, Василий Васильевич, – так же вежливо ответил Полоскун и подмигнул вытянувшемуся во фрунт Леше Макарову.

Абитуриенты посторонились, пропуская Петина в внутрь женского общежития. Тот, обогнав стоящие на дороге ведра с водой и неторопливо поднялся по ступенькам. В руках его материализовался толстый засаленный по краям блокнот. Следом появилась шариковая ручка. Максим Сергеевич и ребята вошли вслед за ним.

Пройдя в комнату, Василий Васильевич принялся изучать обстановку цепким взглядом. Осмотревшись, он медленно пошел между кроватями, заглядывая под них и проводя рукой по покрывалам.

– Бухло ищет, – со знанием дела шепнул на ухо Вике Леша.

Тихо ты, – ткнул его в спину рукой Полоскун и сделал недовольное лицо.

Минут тридцать Петин скрупулёзно обшаривал комнату, только в личные вещи не залез, а так осмотрел буквально все. Даже не поленился встать на четвереньки и залезть под стоящий в углу стол и провести снизу пальцем. Затем молча показал покрытый пылью палец присутствовавшим и, скрипя ручкой, сделал запись у себя в блокноте.

Как заметил Леша, за время осмотра комнаты девочек декан исписал страницу блокнота мелким почерком. Но больше всего он извел чернил при проверке комнаты мальчиков: целых три страницы. Надолго задержался у печки во дворе, обнюхал ее, распахнул дверцу и, прищурившись, всмотрелся в тлеющие угли. Не побрезговал Василий Васильевич заглянуть в уличный туалет, ему также посвятил несколько абзацев. На удивление, он равнодушно отнесся к стоявшему флагштоку и гордо реющему над их головами красному знамени: записал буквально всего пару строк. И то с минуту стоял и думал, постукивая попкой ручки по Медному всаднику на блокноте.

– Ну что, Максим Сергеевич, с жилыми помещениями и расположением вашего отряда мне более-менее ясно, перелагаю теперь познакомиться с местным начальством, – родил, наконец, хоть какие-то слова Петин к концу третьего часа своего рейда по территории.

– А в поле? В столовую? В больницу? – сухо подсказал Полоскун, утирая выступивший на лице пот влажным уже носовым платком.

Солнце вошло в зенит, стояла адская, нестерпимая жара. А на небе, как назло, ни облачка и никакого намека на ветерок. Только бирюзовое небо и яркий оранжевый диск посередине.

Но на Василия Васильевича, похоже, жара влияла мало. Одетый в мятые коричневые брюки, хлопчатобумажную рубашку с коротким рукавом и штиблеты на шнурках Петин явно косил под сельского жителя. Только вот такие пробковые шлемы колониального типа, что декан напялил на голову, в деревнях не носили. По крайней мере, в деревнях Советского Союза. Даже не понятно, где он откопал такой дикого вида шлем.

Сняв с головы пробковый шлем, Петин принялся им обмахиваться словно веером. По всему видно, что Василий Васильевич вынослив и терпелив.

– Ну, что, Максим Сергеевич, в правление? – декан перестал махать шлемом. Нахлобучил его обратно на голову и убрал в задний карман штанов блокнот и ручку.

– Уже уходите? – поинтересовалась Вика, закончив, наконец, мытье мужского общежития. – Так быстро, и четырех часов ведь не прошло.

– Ухожу, – кивнул декан, пропуская мимо ушей фразу о часах, – пойду дальше.

– А ничего нам не скажете на счет результатов проверки?

– Скажу, но позже. И не вам, а вашим руководителям.

– Хорошо, а предварительно можно узнать ваше мнение о нас?

– Так вот, – прищурился декан, – о своих выводах я сделаю самый подробный отчет и доложу на верх. Максим Сергеевич будет в курсе и доведет до вашего сведения необходимую информацию. Все, занимайтесь своими делами, – после этих слов Петин отвернулся и продолжил диалог с Максимом Сергеевичем, – прощу вас показать, где располагается правление колхоза.

– Ну и гнида, – прошипела в спину удаляющемуся декану Вика.

– Это точно, – кивнул стоявший рядом Леша, – вот помяни мое слово: попортит он нам еще крови.

Председателя Савина на месте не оказалось, но парторг Ендовицкий оказался у себя в кабинете. Петин обрадовался, обнялся с ним как со старым знакомым, хотя, как оказалось позже, виделись они в первый раз в жизни. Видя их бурные лобзания, Максим Сергеевич едва не сплюнул на пол от злости: «Ты смотри, целуются, мудаки!».

Ендовицкий живо организовал обед, самолично отвезя Петина и Максима Сергеевича на своем служебном УАЗике в столовую.

– Марина, Оля, где вы? Несите все самое лучшее на стол! – скомандовал Ендовицкий. – И долей, пожалуйста, в умывальник горячей воды.

– Юрий Ильич, еще кисель не готов, – поморщилась Ольга, глядя на висевшие на стене за буфетной стенкой часы, – целых два часа до начала обеда. Может вам пока завтрак разогреть? Там еще осталось.

– Ну, Оля, – Ендовицкий развел руки в стороны, – что же ты дорогого гостя будешь вчерашним кормить.

– Он не вчерашний, завтрак-то. Утром сготовленный: запеканка творожная, булочка, какао. Я мигом разогрею.

– А я человек неприхотливый, – скромно сообщил о себе Василий Васильевич, наконец снимая с головы пробковый шлем и незаметно ощупывая взглядом ладную фигуру поварихи, – согласен и на завтрак.

– Нет, завтрак уже давно прошел, угостим вас обедом. Оля, ну чего ты стоишь? Неси, тогда, что уже готово! – засуетился парторг.

Полоскун от обеда категорически отказался, сославшись на отсутствие аппетита и остался на улице. Присел на лавочку, укрывшись от горячего солнца в густую тень огромного тополя. Максим Сергеевич понял, что декан раскусил, из-за кого у него пропало желание обедать, но не смог себя перебороть и сесть за один стол с деканом.