Тайна двухколесного экипажа - Фергюс Хьюм

— Чтоб тебя разорвало! — промолвила старуха, но таким нежным голосом, что это прозвучало как похвала.

— Неужели люди, которые приняли вас, ничего не говорили об убийстве? — спросил Калтон.

Сал покачала головой.

— Нет, это место далеко от города, и они там ничего не знают.

— Это все объясняет, — пробормотал Калтон. — Ну хорошо, — довольным голосом продолжил он. — Расскажите о той ночи, когда вы привели мистера Фицджеральда к Королеве.

— Какого еще мистера? — не поняла Сал.

— Мистера Фицджеральда, джентльмена, которому вы носили письмо в клуб «Мельбурн».

— Ах, этот… — сообразила она. — Я его имени не знала.

Калтон с довольным видом кивнул.

— Я догадался. Поэтому вы не назвали его в клубе.

— Она мне его не говорила, — кивнула Сал в сторону нар.

— Кого же она просила привести? — с интересом спросил Калтон.

— Никого, — ответила девушка. — Да-да. В ту ночь ей совсем плохо сделалось, и я сидела рядом с ней, когда бабушка уже спала.

— Я была пьяная, — негодующе вмешалась старуха. — Не ври! Я напилась до чертиков.

— Она и говорит, — продолжила девушка, безразличная к ее словам, — принеси, говорит, бумагу и карандаш, я напишу записку. Я пошла и взяла, что она просила, из бабушкиного сундука.

— Украла, чтоб тебя разорвало! — завопила старуха, потрясая кулаком.

— Помолчи! — прикрикнул на нее Килсип.

Матушка Побируха разразилась проклятиями, но вскоре исчерпав весь запас, замолчала и насупилась.

— Она написала записку, — продолжила Сал, — и попросила отнести ее в клуб «Мельбурн» и передать ему. Я говорю: «Кому ему?» А она: «Там написано, не задавай вопросов — не услышишь вранья. Передай и жди его на углу Берк- и Рассел-стрит». Ну я пошла и передала письмо человеку в клубе. Потом он вышел и говорит, отведи меня, мол, к ней. Я посмотрела на него…

— Как выглядел этот джентльмен?

— Очень хорошо выглядел, — ответила Сал. — Высокий, со светлыми волосами и усами. На нем парадный костюм был, пальто такое красивое и мягкая шляпа.

— Это Фицджеральд, — кивнул Калтон. — Что он сделал, когда пришел?

— Сразу подошел к ней. Она ему говорит: «Это вы?» Он ей: «Да». Тогда она спрашивает: «Вы знаете, что я хочу вам сказать?» А он: «Нет». — «Это о ней», — говорит она. Тогда он побледнел и говорит: «Как ты смеешь произносить ее имя своими мерзкими губами?» Она приподнялась и на меня кивает: «Выведите девчонку, и я расскажу». Он схватил меня за руку. «Проваливай», — говорит. И я ушла. Это все, что я знаю.

— И как долго он пробыл с ней? — спросил Калтон, слушавший очень внимательно.

— Полчаса где-то, — ответила Сал. — Я отвела его обратно на Рассел-стрит примерно без двадцати пяти два. Я знаю, потому что посмотрела на часы на почте. Он дал мне соверен и ушел.

«Минут за двадцать он дошел до Ист-Мельбурна. Значит, вернулся домой как раз во время, указанное миссис Сэмпсон», — подумал Калтон.

— Он все время был с Королевой, никуда не отлучался? — спросил он, пристально глядя на Сал.

— Я стояла за той дверью, — указала она. — Он не мог выйти так, чтобы я не заметила.

— Хорошо, — сказал Калтон, кивая Килсипу. — Алиби можно доказать без труда. Но скажите, — он снова повернулся к Сал, — о чем они разговаривали?

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Я была за дверью, а они разговаривали тихо, поэтому я ничего не слышала. Но потом он как закричит: «Боже мой, это ужасно!», а она давай хохотать. Тогда он вышел ко мне, глаза дикие. «Уведи меня из этого адского места», — говорит. Я и увела.

— А когда вернулись?

— Она уже мертвая была.

— Мертвая?

— Как полено, — подтвердила Сал.

— А я и не знала, что со мной в одной комнате покойник лежит, — запричитала матушка Побируха, проснувшись. — Чтоб ее разорвало, она всегда такая была — не знаешь, чего ждать!

— Откуда вам это известно? — спросил Калтон, вставая.

— Я знала ее дольше вашего, — прокаркала старуха, злобно уставившись на сыщика. — И я знаю, что вам хочется узнать, да только не скажу.

Калтон пожал плечами и отвернулся от нее.

— Завтра вы с мистером Килсипом пойдете в суд, — сказал он Сал, — и расскажете там то, что только что рассказали мне.

— Да-да, это все правда! — воскликнула Сал. — Он все время был здесь.

Калтон шагнул к двери, сыщик последовал за ним, но тут поднялась матушка Побируха.

— А где деньги тому, кто ее нашел?

Она ткнула худым пальцем во внучку.

— Учитывая, что девушка нашлась сама, — сухо ответил Калтон, — деньги в банке, где и останутся.

— И у меня отнимут честно заработанное? — взвыла старая фурия. — Да чтоб вам пропасть! Я вас засужу, вы оба будете за решеткой гнить до конца своих дней!

— Еще немного, и ты сама туда попадешь, — пообещал Килсип.

— Да? — выпалила матушка Побируха, тыча пальцем уже в сыщика. — Плевать мне на твою тюрягу! Я в «Пентридже» свое отсидела, и ничего, жива-здоровехонька.

В подтверждение этих слов старая карга сплясала перед мистером Калтоном нечто наподобие воинственного танца, сопровождая свои па щелканьем пальцев и проклятиями. Во время этого выступления ее седые волосы развевались, и причудливая внешность старухи в тусклом свете свечи являла собою поистине устрашающее зрелище.

Калтону вспомнились услышанные когда-то рассказы о парижских женщинах времен революции, как они танцевали «Карманьолу». «Матушка Побируха чувствовала бы себя в своей стихии в этом море крови и неистовства», — подумал он. Но этого вслух не сказал, лишь пожал плечами и вышел из комнаты, когда матушка Побируха, хриплым голосом издав последний вой, в изнеможении повалилась на пол и заорала, что хочет джину.

На следующее утро в зале суда яблоку было негде упасть, а еще больше людей так и не смогли проникнуть внутрь. Весть о том, что Сал Роулинс, которая одна могла доказать невиновность подсудимого, нашлась и выступит в суде, молнией разлетелась по городу, и теперь оправдательного приговора для Брайана Фицджеральда ждали многочисленные друзья подсудимого, которые стали вдруг появляться, как грибы после дождя. Конечно, было много и осторожных людей, которые ждали решения суда, чтобы принять какую-то из сторон, и до сих пор верили в его виновность. Однако неожиданное появление Сал Роулинс развернуло бурный поток общественного мнения в сторону подсудимого, и многие из тех, кто громче остальных обвинял Фицджеральда, уже склонялись к его невиновности. Набожные священники путанно рассказывали о персте божьем и о том, что невинные не должны страдать незаслуженно, но все это было дележом шкуры неубитого медведя, потому что решение суда еще не было принято.