Стоянка поезда всего минута - Мария Метлицкая

– Все! – закричала она и, подбежав к нему, обхватила руками за шею. – Все, я свободна!

Он не понял:

– В смысле – свободна? А сочинение?

– Не будет никакого сочинения, – решительно и дерзко ответила она. – Я свободна. Я срезалась, понимаешь? Завалила! И все на этом закончилось! Ну что, на речку? Погодка-то, а?

Конечно, храбрилась. Не убивалась, но расстроилась – приятного немного. Да и перед Петей неловко. Про маму она старалась не думать.

Утешала свобода. Впереди у них почти целый август! Целый прекрасный, длинный август, со всеми поездками и путешествиями, со всеми приключениями и радостями! Поездки в любимые Раздоры, мелкая теплая речка, сон под раскидистой осиной, запах сосновых иголок и чуть отдающий тиной запах воды. И еще теплое солнце, а главное – он, ее Петя. Его рука, его плечо, его грудь, его губы – весь он! Ну правда, что может с этим сравниться? Да и вообще – что может сравниться со счастьем?

Нахмурившись, Петя молчал.

Юля, испугавшись, дернула его за руку.

– Петь! Что такого случилось? Ну провалилась, поступлю в следующем. Позанимаюсь и поступлю. В сентябре пойду работать. В поликлинику у дома, например. Я видела объявление – требуются работники в регистратуру. Утро – вечер. Здорово, да? Полдня свободы!

– Юль, – тихо ответил он, – жизнь состоит не из одной свободы. И если честно, я очень расстроен, потому что виноват во всем я. Если бы не я, взрослый болван и эгоист, ты бы поступила! Потому что ты умница, Юль. А я – кретин.

Она отчаянно запротестовала:

– Ты тут совсем ни при чем!

– Я при чем, – упрямо повторил он. – Я должен был оставить тебя в покое. Обязан. Чтобы ты занималась и поступила. А я так скучал по тебе! Короче, нет мне прощения.

– Это я, слышишь, я! – закричала Юля. – Я не могла прожить без тебя дня! Это я считала часы! Это я не могла дождаться утра, чтобы тебе позвонить! И на этот институт, – кивнула она в сторону здания, – мне наплевать, понимаешь? Мне на все наплевать, Петя. Даже на маму… Я счастлива и не могу с тобой расставаться! Вообще не могу! А что, – усмехнулась она, – жена без высшего образования тебе не подходит?

Он ничего не ответил.

А что делать? Ругаться, посыпать голову пеплом? Он поднял голову и посмотрел на голубое, прозрачное небо. Погода и вправду была замечательной.

– Ну что, и правда в Раздоры? Раз такие дела. Или сначала что-нибудь съедим?

Она развеселилась:

– Не съедим, а сожрем! Я так есть хочу, как будто не ела неделю. К тому же я и обжора! Ой, Петечка! Как же тебе не повезло!

Надо бы позвонить маме, что-то наплести, навести тень на плетень, сказать, что завалили, засыпали, пару раз всхлипнуть, прикинуться убитой горем. Мама сидит у телефона и ждет. Нет, потом. Не будет она портить себе настроение. Маму на жалость не возьмешь, не такой она человек. Да и припомнит все, ничего не упустит. И это ее «я тебе говорила» и «я была в этом уверена». Нет, не хочет она сейчас звонить маме. Хочет быть счастливой – это преступление? Да и потом – все у нее впереди. В смысле, у них!

Их любимое место у речки оказалось свободно – будний день, народу почти никого. Купальника не было, ну и что? Купалась в трусиках, а лифчик – ну его! Она так молода и так хороша собой.

Вода была теплой и ласковой, песок мелким и нежным, крона березы давала полупрозрачную, как вуаль, тень.

Наелись пирожков, купленных на станции, запили лимонадом. И улеглись. Она, как всегда, устроилась на его теплом, родном, самом надежном плече и тут же уснула. Уснула с улыбкой на губах. Потому что счастье.

Вернулась поздно вечером – еще сходили в кино и в кафе-мороженое. Разговор с мамой был коротким и жестким.

– Ну что еще от тебя ожидать? Ты еще ребенка роди, поторопись! Роди прямо сейчас, в семнадцать. И перечеркни всю свою жизнь. Это вполне в твоем стиле! – Хлопнув дверью, мама ушла к себе.

Юле было на все наплевать. Подумаешь! Только крикнула вслед:

– Захочу и рожу, не сомневайся! Разрешения у тебя не спрошу.

Грубо. Наверное, все это от стыда и смущения. Услышала, как мама заплакала.

Юля ушла в свою комнату и легла спать – устала. День был насыщенным и тяжелым. Но еще и очень счастливым. Ничто не может омрачить ее счастье.

Август прошел так, как она и задумала – каждый день любимые Раздоры, речка, объятия, поцелуи. Если подводила погода, бежали в кино или в музей. В самом конце месяца Петя засобирался к своим – его родня, мать и сестра, жили в Ростове.

Как она плакала! Целую неделю без него!

– Возьми меня с собой, я же твоя невеста!

– Невеста, – подтвердил он, – но извини, в следующий раз. Во-первых, мама болеет. А во-вторых, сначала я должен им все рассказать.

Юля обиделась, но виду не подала, понимала – он прав.

Днем Юля торчала у Лельки. Та, разумеется, никуда не поступала, по-прежнему валяясь в кровати, читала и грызла сухари, изредка навещала деда на даче.

Все так же в ее квартире по вечерам собирались компании. Она звала и Юлю, но той идти не хотелось – без Пети вообще ничего не хотелось. Даже жить.

К первому сентября он вернулся. Привез связки вяленой рыбы и помидоры – таких в Москве не было, не помидоры – чудо: сладкие и душистые, как фрукты. Он рассказал, что мама очень больна, прогнозы не ах, да еще Зойка, сестра: пустоголовая, на уме только гулянки.

– Ты про меня рассказал? – Юлька еле сдерживалась, чтобы не перебивать.

– Рассказал, конечно. Но маме, знаешь, ни до чего сейчас. Она очень сильно больна.

Юля обиделась, но виду не подала, хватило ума: ладно, успеется.

В сентябре пошла работать в поликлинику, в регистратуру. Деньги копеечные, но хоть что-то. А вот работка не сахар – вечно недовольные, скандалящие у окошка пенсионеры, огромная, пыльная картотека, плотно заставленная разбухшими историями болезни.

Бесконечные подъемы по лестницам – разнести карты и анализы. Уставала, а так ничего.

Утром Петя был на занятиях, а вечерами они встречались. Почти каждый день.

Мама угрюмо молчала, всем своим видом не одобряя поведение дочери. Молча ставила тарелку с едой, молча сидела у телевизора. Вопрос задавался один:

– Юля! Ты когда возьмешься за ум и начнешь заниматься? Время идет.

– Завтра, – коротко бросала она и уходила к себе. Мама ее раздражала.

Вслед неслось:

– Господи, разве такого мы желали своей дочери? Разве для этого пахали всю жизнь? Бедный папа, какое счастье, что он не видит этот позор!

Юля хлопала дверью.

Как странно: мама ее не понимает, но главное, не желает понять. Как будто самое важное и необходимое – это высшее образование. Ей-богу, смешно! А если она просто будет хорошей женой и прекрасной матерью? Разве не в этом истинное предназначение женщины? Ну и ладно, переживем! В конце концов, ее счастью никто помешать не может. Никто и никакие обстоятельства. Она просто не позволит.