Страх - Франк Тилье

Осмотрев второй этаж, она с разочарованием стала спускаться, посматривая налево, направо, на пол, на стены, повсюду. Да, из-за этого проклятого блокнота она слишком увлеклась, закусила удила. Сморозила глупость, повела себя как девчонка и теперь сознавала это.

Чувствовала себя полной дурой, оказавшись в этой чертовой дыре.

Тут она заметила другой выход, который еще не исследовала. Лестница спускалась вниз, под землю.

Подвал…

Перед ней открылся темный провал. Повсюду по стенам вились трубы, тянулись через темные поперечные помещения. У нее перехватило горло, когда она достигла огромной кухни с крохотным окошком вровень с землей, старыми разрушенными печами, разбитыми плитками на полу, заржавленными колпаками над очагами. Даже крюки свешивались с потолка. Все здесь казалось мрачным, пугающим. Люси пришли на ум старинные замки, где собирались богатые охотники, свежевали свою добычу, пировали.

И тут ее глаза заметили что-то на стене слева.

Она направила туда луч фонарика и замерла, обнаружив символ из трех концентрических кругов:.

Точно такой же, каким были испещрены страницы в блокноте. А здесь он был нарисован простым черным фломастером на дальней стене.

Люси подошла поближе и смогла прочитать:

Люси почувствовала, что по спине пробежал озноб. В ее голове с ужасающей холодной ясностью прояснялись теневые зоны, устанавливались связи. Она сфотографировала послание на мобильный телефон.

Хотя она ничего не знала о расследовании и продвигалась вперед наобум, эти несколько слов были совершенно ясны.

Тот, кто похищал девушек, был всего лишь посредником.

Он приходил в эти места для того, чтобы доставить свои посылки – человеческий товар.

Установить непосредственный контакт. Почти «дружеский».

Это первое, что Шарко придется сделать на встрече с Пьером Фулоном – Мясником. Называть его по имени, чтобы придать ему значительности. Согласиться на этот отвратительный, но необходимый церемониал, чтобы Фулон не прервал встречу. Этот подонок любит красоваться на сцене в свете прожекторов и обожает разглагольствовать о своих подвигах. Вот тут-то и надо будет его атаковать.

После брифинга с капитаном полиции, который вел дело Мясника, и перед возвращением домой, чтобы подготовиться к отъезду на остров Ре, Шарко заглянул в общий зал. Но нашел там только Робийяра перед компьютером. Лейтенант-качок размышлял, сцепив руки на затылке.

– Что-то ты задумчив, – заметил Шарко, беря свой пиджак.

Робийяр потянулся, распрямив свое могучее тело, и встал.

– Да у меня все из головы не идет эта история с квартирными кражами. Только что пытался связаться с парнем, чье имя засветилось в протоколе, с Даниэлем Луазо. К несчастью, он в прошлом году погиб при исполнении.

Шарко не шелохнулся. От этого рода реальности у него всегда холодок бежал по спине – хоть всего через два года службы, хоть через десять или двадцать пять лет. Смерть могла выскочить перед тобой когда угодно, и особенно когда ты ее меньше всего ждешь.

Робийяр продолжил:

– И тут какой-то Патрик Мартель, который работает в том же комиссариате Аржантея, перезвонил мне буквально через полчаса. Во что бы то ни стало хотел узнать, почему я интересуюсь этими квартирными кражами. Похоже, нервничал, говорил с раздражением. Тогда я его немного успокоил. Сказал, что мы работаем над исчезновением двенадцати цыганских девушек, одна из которых как раз и была замешана в этих квартирных кражах. Дескать, ее нашли живой, но она целый год провела взаперти, блуждая по подземелью. Это заставило его сменить тон.

Робийяр несколько раз шумно хлебнул воды из своей бутылки.

– Он сказал, что сегодня утром к нему приходила какая-то женщина и хотела узнать побольше о Луазо и об этих кражах. Он отказался сообщить мне подробности, но, по его словам, ей снятся вещие сны, в которых она видит девушку цыганского типа, запертую в каком-то темном месте. Вот эти-то сны якобы и довели ее до кабинета Луазо.

– Вещие сны? Что за ерунда…

– Я то же самое подумал. Но признайся, совпадение поразительное, и, похоже, эти ее «видения» довольно правдивы. Хотя я почувствовал, что Мартель ушел в оборону. Так что я съезжу в Аржантей, чтобы разобраться. Поговорить с ним с глазу на глаз, попытаться узнать, кто эта женщина и может ли она что-нибудь нам рассказать.

– Хорошая идея.

Робийяр показал на толстую папку, которую Шарко держал под мышкой:

– А у тебя как насчет Фулона?

– Обожаю этого парня. Собираюсь погрузиться в его дело сегодня ночью.

– Спроси у засранца, хорошо ли в душевой мыло мылится.

Шарко усмехнулся:

– Боюсь, он дурно это воспримет.

Франк спустился на три этажа, думая о предстоящей ему встрече. Николя Белланже вот-вот должен выбить ему свидание на завтрашнее утро – оставалось только получить разрешения от судьи и тюремного начальства.

Он уже шел по двору дома 36 к своей машине, как вдруг ему показалось, что у него галлюцинация. Но нет, это точно Люси, там, на пропускном пункте, показывает свое трехцветное удостоверение. Одна, без близнецов, волосы собраны в конский хвост, элегантная, кокетливая, как в их первую встречу.

Он бросился к ней быстрым шагом, сжав кулаки:

– Люси?

И, обняв жену за плечи, поспешил увести ее подальше со двора. Они оказались лицом к Сене, перед высокими стенами штаб-квартиры парижской судебной полиции, между рядами служебных машин и мини-фургонов. В соседний Дворец правосудия беспрестанно входили люди, явившиеся по повестке, а также адвокаты, полицейские. И, соответственно, выходили оттуда.

– Какого черта ты тут делаешь? Где близнецы?

Она бросила быстрый взгляд на толстую папку у него под мышкой:

– У няни. Мне непременно надо было увидеться с тобой.

Не дав мужу времени как-то отреагировать, Люси показала ему фото на экране своего мобильника. Взгляд Шарко тотчас же привлек символ – три концентрических круга. Он нахмурился:

– Что это? Где ты это взяла?

Люси набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

– В лесу Алат, в одном месте.

– В лесу Алат? Но…

– Послушай… Прошлой ночью я порылась в багажнике твоей машины. Нашла обувную коробку. – Она подняла руку, предупреждая возражения. – Я была осторожна, надела перчатки. И… прослушала запись, видела зубы в бумажнике…