Злые ветры дуют в Великий пост - Леонардо Падура

— Мне не нравятся терзания. Сама жизнь такая, и я ее не выбирал. Я даже тебя не выбирал, ты просто встретилась мне на пути. Когда человеку переваливает за тридцать, наступает пора учиться смирению: что не сбылось, то не сбудется, и так у всех; если повезло с самого начала, будет везти и дальше, если нет — привыкай быть неудачником до конца. И я привыкаю. Но если жизнь вдруг преподносит подарок вроде тебя, поневоле обо всем забудешь. В том числе о рекомендациях Каридад Дельгадо.

Карина трет руками голые бедра и пытается натянуть на них край футболки.

— А что, если мы не сможем оставаться вместе?

Конде остолбенело смотрит на нее. Он недоумевает, как после такого обилия любви Карине может прийти в голову подобное. Но признается себе, что эта мысль подспудно теплится и в его сознании.

— И думать об этом не хочу. Не могу об этом думать, — говорит он. — Карина… я считаю, что предназначение мужчины реализуется в поиске, а не в находке, хотя все исторические открытия, казалось бы, венчают приложенные усилия — золотое руно, Америка, теория относительности… любовь. Предпочитаю быть искателем вечного, не похожим на Ясона или Колумба, которые, проделав долгий путь, достигли цели, а после умерли в нищете и забвении. Лучше уж странствовать в поисках несуществующего Эльдорадо. Пусть я никогда не открою тебя, Карина, никогда не найду, как Ясон нашел на дереве золотое руно, охраняемое драконом. Не позволяй мне завладеть тобой, Карина.

— Когда ты говоришь так, мне становится страшно, — произносит она и встает со стула. — Ты слишком много думаешь. — Карина подбирает с пола забытый саксофон и убирает в футляр. Край короткой футболки ползет вверх; Конде смотрит на крепкие ягодицы с красными пятнами от стула и думает: нет ничего плохого в том, что у нее маленькая попка. Зато она слишком женщина, больше, чем женщина, а значит, уже почти мифическая богиня, говорит он себе, и тут раздается телефонный звонок.

Конде смотрит на ночной столик, где стоят часы, — непонятно, кто может звонить так поздно.

— Да, — говорит он в трубку.

— Конде, это я, Сисерон. Дело осложняется.

— А что случилось, старик?

— Ландо Русский объявился в Бока-де-Харуко, на берегу лимана. Уже собирался помахать нам ручкой с катера, но мы успели его захомутать. Ты рад?

Конде перевел дух. У него посветлело на душе, как будто на горизонте появился лучик солнца, слабенький, но предвещающий скорый рассвет.

— Я в восторге! Когда ты передашь его мне? — Не дождавшись ответа с другого конца провода, лейтенант повторил вопрос с легкой досадой: — Сисерон, когда ты отдашь мне Русского?

— Завтра утром, годится?

— Отлично, только постарайся, чтобы он хоть немного поспал. — И положил трубку.

Вернувшись в гостиную, он застает улыбающуюся, одетую Карину, которая держит в руке футляр с саксофоном на манер чемодана, словно готовая отправиться в путь.

— Я ухожу, полицейский, — говорит она, и Конде хочется связать ее. Уходит, думает он, уходит от меня. Мне вечно придется искать встречи с ней.

— Вот, получай, Конде. — Капитан Сисерон выглядел не столько довольным, сколько сонным, указывая на мужчину по другую сторону полупрозрачного стекла, который в этот момент почесывал подбородок. Недаром к нему приклеилась такая кличка, внешне он действительно напоминал русского: светлые, почти белые, волосы мягкими волнами спадали с круглой, как шар, головы; лицо характерного красного цвета, какой возникает при регулярном злоупотреблении водкой. В курточке со стоячим воротничком сошел бы за Алешу Карамазова, подумал Конде, который вынужден был оттеснить Маноло от окошка, чтобы хорошенько рассмотреть своего самого перспективного подозреваемого. Лейтенант хотел бы проникнуть в усталые, налитые кровью глаза, проникнуть в глубину темного взгляда, увидеть скрытую там истину, пока его собственное зрение не потеряло четкость от напряжения.

— И что вам удалось из него вытянуть?

— Он признался в подготовке к нелегальному выезду, а вот насчет наркотиков молчит. Я жду новостей из лаборатории — результаты анализа крови, дактилоскопии и, что обещает стать главной сенсацией, исследования окурка, найденного во дворе пляжного домика, где Ландо обретался со своими дружками.

— Сколько их?

— В катере было четверо: Ландо, его подруга и еще двое, Освальдо Диас и Роберто Наварро. В субботу они организовали что-то вроде прощального приема с участием множества гостей. Трудно поверить, но об их отъезде знала чуть ли не каждая дворняга.

— А где женщина и те двое?

— Мы с ними тоже работаем. Они тебе нужны?

Конде во второй раз оттеснил Маноло от окошка с полупрозрачным стеклом. Теперь Ландо грыз ногти и сплевывал куда придется; движения у него были вялые, как у типичного любителя марихуаны и других дурманящих продуктов. Лисетта и Ландо? — спросил себя Конде и не знал, что ответить. Повернувшись, он увидел возле Сисерона знакомую фигуру. Лейтенант Фабрисио ухмыльнулся.

— Вот как надо ловить преступников, Конде, — произнес он, и Конде не понял, чего больше прозвучало в этих словах — искренней радости или издевки.

— У него просто не было шансов вырваться из твоей железной хватки, — ответил Конде, решив выбрать ироничный тон.

— От меня — нет, не вырваться, — подтвердил Фабрисио.

— Ладно, — вмешался Сисерон, — как поступим, Конде?

— Для начала отдай мне этого. У меня есть предчувствие…

— У тебя есть предчувствие? — переспросил Маноло с улыбкой, но под тяжелым взглядом лейтенанта поспешно отвернулся и стал смотреть в окошко на задержанного.

— Но сперва я хочу знать результаты экспертизы. Жди меня здесь, Ландо, — сказал Конде, ткнув пальцем в окошко. Тот, кому адресовались эти слова, уже закончил грызть ногти и сидел, уронив голову на сложенные на столе руки. Ты уже созрел, решил Конде и вышел в коридор, задев плечом Фабрисио, который не посторонился, чтобы уступить ему дорогу. Пора научить этого придурка хорошим манерам, решил про себя Конде.

Услышав звук открываемой двери, Ландо поднял голову — медленно и зло, и так же зло смотрели его карие глаза. Конде лишь мельком взглянул на него и молча прошел мимо к дальней стене. Маноло подошел к столу и небрежно бросил на него папку, полную бумаг. Лейтенант закурил и стал наблюдать за спектаклем в исполнении своего напарника. По старой дурной привычке Маноло присел на уголок стола, едва касаясь его тощей ягодицей, и принялся болтать ногой в воздухе. Одновременно он открыл папку и начал читать с подчеркнутым интересом, изредка поглядывая на Ландо, будто сверяя описание с сидящим перед ним оригиналом. Глаза Русского в свою очередь бегали от папки к лицу сержанта и обратно.

Хотя криминалистическая экспертиза подтвердила идентичность марихуаны Русского и Лисетты, в остальном предчувствие Конде не оправдалось. Заключение гласило, что кровь Орландо Сан Хуана относится к группе В, резус-фактор отрицательный, а папиллярные рисунки кожи не совпадают ни с одним из отпечатков, обнаруженных в квартире Лисетты. Таким образом, не сбылась мимолетная надежда Конде на то, что попытка нелегального выезда Ландо из страны обусловлена желанием убийцы скрыться от правосудия. Теперь лейтенанту оставалось цепляться за невеликую вероятность наличия какой-то связи между этим мужчиной и погибшей учительницей химии. Что общего между ними? Казино-Депортиво? Каридад Дельгадо? Директор школы? Конде мысленно формулировал вопросы, которые намеревался задать вслух. От этой беседы зависела ближайшая судьба расследования, и оба полицейских понимали весомость разыгрываемой ими карты.