Ритуал - Маркус Хайц

Незаметно к ним подошел Антуан Шастель и подслушал конец разговора. Теперь по всему зальчику загремел его дикий раскатистый смех, указательным пальцем он почти тыкал в парнишку и все никак не мог успокоиться.

— Только послушайте, что говорит этот человек! — насмехался он. — Бестия не захотела тебя сожрать, вот и все. От тебя слишком несет твоими козами и овцами.

Вовремя появившийся старший Шастель поспешно подбежал к сыну и отвесил ему одну задругой несколько оплеух, но Антуан лишь тихонько захихикал, закрывая лицо руками. Посетители бросили свои разговоры и удивленно подняли головы, но не вмешались. Горлопан заслужил побои за развязность. Извернувшись, Антуан проскочил под руками отца и плотоядно усмехнулся.

Малески уловил возле себя приятный аромат мыла, а после краем глаза увидел, что рядом с ним возникло женское платье. Жак поднял голову.

— Маргарита! Хорошо, что ты здесь! Мы с Жанной как раз собирались пойти посмотреть на рынок. Здешнее общество, — он глянул на Антуана, — мне совсем не по вкусу. Ты идешь?

Молдаванин обернулся, встал и поклонился молодой женщине, приблизительно одного возраста с несчастной жертвой бестии. Маргарита, безусловно, выделялась из здешнего окружения: скромное платье подчеркивало впечатление редкого цветка на однотонном ржаном поле. Она кивнула.

Парнишка нахлобучил шапку.

— Желаю вам всяческого успеха, мсье, — сказал он Матч к и. — И да поможет вам Господь.

Нее трое вышли из «Чаши». Маргарита вела безучастную Жанну. Шастели куда-то исчезли. Вероятно, леснику все же удалось утащить наверх своего пьяного сына.

Некоторое время спустя (молдаванин удержался, чтобы не съесть и порцию Жана) лесник спустился и сел к нему за стол. Вид у него был измученный.

Мой сын — непростой человек, — защищая отпрыска, сказал он. — И как бы мне хотелось добавить, что душа у него добрая. — Он отрезал себе несколько кусков колбасы. — Надеюсь, он проспится и снова будет владеть собой и своим языком. Своим рассудком он владеть, вероятно, никогда не с гниет. — Стоило ему прожевать первый кусок колбасы, как он вдруг заметил отсутствие второго сына. — Где Пьер?

— Просил передать, что скоро меня догонит. Он купил гребень и бросился в толпу. — Малески слышал, как волкодавы за окном все еще воют и гавкают. И почему они не успокоятся? — Кажется, он произнес чье-то имя… Флоранс?

Безо всяких объяснений Жан встал, схватил мушкет и направился к выходу.

— В чем дело? Что на вас нашло?

Поспешно вскочив, молдаванин бросился за ним следом, чтобы предотвратить или хотя бы смягчить беду для двух молодых людей, в которой он и сам был отчасти повинен, обронив одно неверное слово.

— Подождите, мсье!

Пьер следовал за русой головой, которую то и дело видел впереди между шляпами, чепцами, капорами и непокрытыми головами съехавшихся на праздник крестьян. Флоранс решительно шла вперед, несколько раз сворачивала без тени неуверенности, и это убедило Пьера, что она направляется в определенное место, а не просто гуляет по большой деревне. Ларьки и прилавки вокруг себя она оставляла без внимания.

Догнав ее, он собрал все свое мужество, чтобы заговорить, и заступил ей дорогу.

— Добрый день, мадмуазель Флоранс.

Он вспотел от одного взгляда в хорошенькое личико, ладони у него стали влажными, а язык словно превратился в камень. Все красивые фразы, которые он сложил и заучивал, пока догонял девушку, распались, будто ветром сдуло. А виной тому была ее очаровательная улыбка, точно солнце, встающее над горой Монмуше, дурманящая, как аромат вереска, и такая чистая, как вода из источников Жеводана.

— Добрый день, мсье Шастель, — дружелюбно и все-таки чуть робко ответила она. — Как поживаете? Я часто вспоминала нашу встречу в тот день и молилась Господу, чтобы Он освободил вас от вашего бремени.

Ее карие глаза блестели радостью, хотя Пьеру и показалось, что он различил в них налет печали.

— Теперь, когда я вас увидел, бремя исчезло, — сорвалось с его губ.

Его разум упивался ее красотой, любовался аристократической бледностью, прямым станом, расцветающим телом, тонкими пальцами, которые смущенно играли пуговицами платья. Она тоже была взволнована.

— Ах, мсье! — Флоранс улыбнулась еще лучистее, и Пьер понял, что безоглядно в нее влюблен. — Вы со своими комплиментами.

— Глупости какие. Я лишь чуточку старше вас и никакой не господин. Я Пьер. — Он протянул ей руку, которую она после мгновения нерешительности мягко пожала.

— Тогда вы должны… Ты должен называть меня Флоранс. — И словно лишь теперь вспомнив, что так спешно гнало ее сюда по улицам, она быстро огляделась по сторонам. — Ты не видел достопочтенной аббатисы? Мы договорились встретиться у монастырского шатра, но то ли я не нашла его и остальных сестер, то ли его еще не поставили. — Она снова перевела на него взгляд. — Можешь отпустить мою руку, Пьер. Я от тебя не убегу.

Щеки у него горели, даже лоб, казалось, покраснел.

— Извини, я не хотел тебя смутить. — Быстро убрав руку, он протянул ей гребень. — Можно сделать тебе подарок?

Она подняла брови, и таким обаятельным было это движение, что пристало бы и королеве.

— Откуда ты узнал, что я в Мальзье? Ты за мной следишь?

— Нет! — поспешно воскликнул он. — Я случайно тебя увидели…

Он оборвался на половине фразы, потому что она прими ли гребень и восхищенно разглядывала его.

— Больше спасибо. Он очень мне нравится. Я буду с уважением его хранить. — Привстав на цыпочки, она вдруг совершенно неожиданно поцеловала его, едва коснувшись губами щеки. — Подарив его, ты подарил мне много большее.

В желудке у Пьера танцевали бабочки, ноги у него готовы были растаять, словно вылитые из воска.

Так мы увидимся снова? — как в опьянении спросил он. Больше всего ему хотелось на глазах у всех обнять ее, прижить к себе, почувствовать близость ее тела. Но не пристало тик компрометировать воспитанницу достопочтенной аббатисы. — Я хочу поговорить с тобой подальше от любопытных взглядов и ушей, побольше о тебе узнать, — вырвалось у него бессвязным потоком. — Встретимся в часовне для пилигримов при монастыре Сен-Грегуар?

Она без заминки кивнула. Пьер с огорчением продолжил:

— Только я не могу сказать, когда мы снова будем в тех местах. Это зависит от того, куда отправится бестия и где (нова станет творить бесчинства.

Он бросил взгляд ей за плечо, и на краткое мгновение ему показалось, что он увидел в толпе треуголку своего брата Антуана, которая приближалась к ним. Только этого ему не хватало.

Флоранс спрятала гребень в складки платья.

— Не страшно, я подожду, Пьер. Как только войдешь в часовню, зажги свечу и поставь ее в окно слева от статуи святого Григория. Тогда ее будет видно из моей комнаты, и я узнаю, что ты пришел.