Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012) - Сергей Черняховский

На его рекомендации власть отреагирует более чем неадекватно — и проблемы его прекратятся только с приходом к власти Юрия Андропова. И он станет сначала заместителем начальника сводного отдела, затем начальником управления социального развития и народонаселения Госкомитета по труду и социальным вопросам. А потом — потом его преподаватель Абалкин станет заместителем председателя Совмина СССР — и сделает его заведующий Сводным экономическим отделом Совета Министров СССР. И здесь он уже будет работать в духе времени — готовить проект «400 дней доверия», направленный на создание в СССР «рыночной экономики». И, разумеется, это очень понравится шедшему к власти Ельцину, который сделает его заместителем председателя уже своего, «российского» Совмина. Появится программа «500 дней». Программа будет выглядеть красиво — и каковы бы ни были ее недостатки, она была по-своему менее катастрофичной, чем то, что потом будет делать Гайдар.

Ему пообещают поддержку и Ельцин, и Горбачев. И последний даже вынесет вопрос о ее утверждении на Съезд народных депутатов. Но красивая программа — это не значит хорошая программа. И не значит, что она отвечает интересам большинства народа. После оглашения ее положений по стране покатится буря возмущения. Против будут и трудовые коллективы, и партия, и депутаты Съезда, и только что назначенное Горбачевым «под себя» Политбюро ЦК КПСС.

И Горбачев, как всегда, сделает то, что он всегда делал заходя в тупик: предаст. Не потому, что поймет порочность предлагаемого пути — в это он скорее всего вообще не вдавался, а потому, что поймет: Съезд и страна готовы на самые решительные меры по отношению к нему самому. Программу к этому времени будут называть «Программой Явлинского-Горбачева». Но Горбачев, с презрением отрекаясь на Съезде от нее и ее автора, скажет: «Не я писал — ученые писали». И скажет так, что всем станет понятно, что он думает о «всяких ученых».

Ельцин предложит автору реализовывать программу в России без Союза, но он откажется и уйдет из власти, честно заявив, что осуществлять ее в части страны — бессмысленно. А на раздел страны — он не согласится. И уйдет на пост руководителя «ЭПИцентра» — совместно с Гарвардским университетом и при поддержке Горбачева создавать модель вписывания экономики страны в «мировую экономику» в качестве полуколониальной.

Осудит попытку спасения страны в августе 1991 года, придет в Белый дом и будет вести работу по организации облавы на руководителей ГКЧП после его самороспуска. Будет одним из тех, кто придет арестовывать Пуго — после чего будет объявлено, что тот покончил самоубийством. Потом будет пытаться создать проект сохранения экономического пространства СССР — но Ельцин его блокирует. Будет претендовать на пост экономического руководителя правительства России в декабре 1991 года, но, выбирая между ними Гайдаром, Ельцин выберет Гайдара. В первую очередь в силу «некоторой болезненности реакций» альтернативного кандидата.

Потом он осудит экономическую авантюру Гайдара и заявит, что он провел бы ее успешнее. И действительно: критиковал политику этого правительства до конца, разработав свой альтернативный проект для Немцова и Нижегородской области. Кстати, там все оказалось в результате значительно менее катастрофично чем в остальной стране, где реализовывались проекты Гайдара и Чубайса.

Но тогда, когда появилась реальная возможность изменить ситуацию и остановить катастрофу, когда политику Ельцина отверг и народ, и парламент — он так и не принял ни одну сторону, заняв позже ставшую традиционной для него позицию «наполовину». Хотя когда конфликт стал нарастать, по сути, призвал противников Ельцина к капитуляции. А когда противостояние достигло апогея — призвал Ельцина «подавить мятеж со всей возможной ответственностью» и потопить народное восстание в крови. Правда, через шесть лет он будет требовать импичмента Ельцина в частности и на основании того, что последний последовал его совету.

А потом были выборы 12 декабря 1993 года — и было «Яблоко». Сначала оно читалось как «Явлинский — Болдырев — Лукин», но вскоре об этом забыли — и остался один Явлинский.

У политика «Наполовину» появилась партия «Наполовину».

«Яблоко» — наполовину партия, то есть организация со своей идеологией, борющаяся за поддержку народа в своих претензиях на власть, наполовину клиентела сторонников Явлинского.

Наполовину она может быть отнесена к социал-демократам, наполовину — к либералам-антисоциалистам.

Наполовину она оппозиция — наполовину ждущий милостей от власти элитный клуб.

Наполовину она с властью как будто бы борется, но постоянно следит, чтобы не принести той же власти слишком много неудобств.

Строго говоря, «Яблоко» — это некоммунистическая советская партия. Потому что в первую очередь она возникла и существовала как организация советской интеллигенции перестроечного толка, той, для которой золотым временем осознанно или неосознанно был и остается 1987 год: когда писать и читать можно было что угодно, зарплаты начали заметно повышаться, а цены еще оставались прежними и предельный дефицит 1990–1991 гг. еще не возник.

Она — продукт раскола того первичного протолиберального поля конца 90-х гг., представители которого, столкнувшись с нелепостями 1992 года, раскололись на тех, кому эксперименты Гайдара понравились и тех, кого они шокировали. То есть по базовому составу «Яблоко» скорее просоциалистическая (может быть — социал-демократическая), но, во всяком случае — вполне антикапиталистическая партия.

Но сам Явлинский, которому во многом партия обязана своим оформлением, в какой-то момент так напуган самой возможностью того, что его могут заподозрить в просоциалистичности, что всегда значительную часть своей внутрипартийной активности направлял на борьбу с просоциалистичностью, то есть всегда боролся против базовой стихийной идеологии собственной партии. Отсюда, в частности, конфликт с Игруновым. Отсюда — конфликт с Яшиным, который некогда был вполне последовательным его сторонником. Отсюда боязнь естественного для настоящих либералов союза с социалистами и коммунистами.

Всегда и во всех критических ситуациях Явлинский, артикулируя непримиримость по отношению к власти, удерживал партию в рамках лояльности проклинаемому олигархическому и авторитарному режиму.

Любой последовательный настоящий западный современный либерал, при выборе между коммунистами и авторитаристами и консерваторами идет на союз с левыми. Потому что главное для него — политическая свобода. Любой, по терминологии С. Шацкого, «протолиберал» (или псевдолиберал) в таком конфликте — за авторитаристов и консерваторов, потому что главное для него не свобода, а зоологический антиэгалитаризм и неприязнь к коммунистам и социалистам.

Либерал всегда за Альенде, протолиберал — всегда за Пиночета.

Отсюда Явлинский, который, в общем-то, по сущностным взглядам близок современным подлинным либералам (а может быть — и правым социал-демократам), так всегда боялся подозрения в социализме, что во всех критических столкновениях власти и оппозиции на деле становился на строну самых оголтелых рыночников.

В 1996 году он в последней фазе, когда вопрос стоял «кто кого», на деле отказался выступать против Ельцина, то есть практически — его поддержал.