Облачные замки - Майкл Роэн

Я резко выпрямился:

– Подожди-ка…

Даже я слышал это название, хотя не помнил контекст.

– Да-да, – кивнул Джип. – В те времена сила, которая была заключена в его стенах, называлась Санграаль, или просто Грааль. Она стала знаменитой в качестве Священной чаши.

Я будто пивом захлебнулся. Дыхание перехватило, и, как, наверное, выразился бы Джип, я выглядел как лягушка-бык[56], которая вот-вот лопнет.

– Черт побери! – выпалил я, когда ко мне вернулся дар речи. – Ты хочешь сказать, что это… Я, конечно, не очень хорошо помню эту легенду, но когда-то я читал… Эта каменная глыба, ты хочешь сказать, ее считают чашей, из которой пил Иисус во время Тайной вечери? Что в нее после этого собрали Его кровь? А копье – то самое копье, которым римский солдат Его ранил? Ну, Джип, я на Спирали натыкался на странные вещи, но такое?

– Стой, придержи коней! – протянул Джип с насмешливым удивлением. – Не стоит все подряд поджигать своей ай —гностикой, проклятый язычник! Легенда о Граале не входит в Писание, это так. Я был воспитан в строгости, уж можешь мне поверить. Это легенда, один из архетипов, которых полно на Спирали. Самые разные люди верили, что это реликвия, связанная с Христом. Но сам Грааль старше, чем эта легенда. Намного старше. В самых ранних версиях этой истории ничего собственно христианского и в помине не было. Это был камень, чудо-камень, как разные там греческие рога, – ну, ты знаешь!

– Рог изобилия? Cornucopia?

– Правильно, правильно! Они именно так на это и смотрели. Понимаешь, это была языческая святыня, которой молился народ, ну вроде Золотого Тельца. Но Грааль уходит корнями еще дальше. Туда, за капища и каменные столбы, дольмены и менгиры и огромные курганы, далеко вглубь каменного века, – культ, который распространился по варварской Европе в эпоху схода ледников. То, что археологи называют камнями чаши и кольца из-за отметин на них. Копье же использовалось в другой части ритуала, и всегда его наконечник был сделан из кремня или обсидиана. Грааль был центром культа, его средоточием.

– Копье и чаша? – недоверчиво произнес я. – Но ведь это всего лишь символы, Джип. И вполне ясные!

Катика приподняла брови:

– Может быть, ты имеешь что-то против них? О, это не тот С-стефан, которого я знаю и люблю!

Джип усмехнулся:

– О'кей, это символы. Возможно, по нашим меркам несколько грубоватые, но мощные. Плодородие кое-что да значило тогда, имей в виду. И вместе с кучей других символов христианство подхватило их на пути своего распространения. И знаешь, что удивительно? Они остались без изменений.

– Как будто, – задумчиво проговорила Катика, – как будто они для того и задуманы. Как будто кто-то этого очень хотел.

Джип наклонил голову:

– Вполне возможно. Очень даже возможно. Словом, Стив, в одном не приходится сомневаться: Грааль обладает устрашающей силой. И у него есть цель.

– Джип, но это всего лишь предмет, каменная глыба с копьем поверх нее и еще чем-то вроде куска ткани. Он не может ни шевелиться, ни видеть, ни слышать. – Я оборвал себя на полуслове, внезапно вспомнив ужасное ощущение, что за мной наблюдают, которое наполняло дворец-собор. – О'кей! Может, он и обладает какими-то чувствами, но как он что-нибудь делает?

Джип пожал плечами:

– Я слышал вот что: камень, чаша или копье – это всего лишь нечто вроде якорей, брошенных в материальный мир, каналов его могущества. Грааль создал этот город вокруг себя затем, чтобы последователи потрудились над его загадкой. Сам по себе Грааль, если верить преданиям, лишь притягивает их в город и руководит его правителями – королем или королевой. А это особенный народец, серьезный народец, живущий в гармонии с Граалем, разделяющий его мысли и силу. Некоторых он оставляет рядом с собой, а других – думаю, ты бы назвал их рыцарями и солдатами – посылает обратно в мир. Чтобы они – и на Спирали, и в Сердцевине, – поддерживаемые незримой мощью Грааля, помогали униженным, преследовали дурных и отстаивали его, Грааля, благородные цели. – Он сделал большой глоток из кружки с пивом и вдогонку послал содержимое чаши со сливовым бренди. – Так вот, значит, на что спровоцировал тебя Ле Стриж. Славно он поступил, да? После этого мне кажется совершенно невероятным, что ты здесь. Да, сукин сын к старости стал честолюбив!

– Но чего, черт возьми, он хотел добиться, этот старый ублюдок?

– Очень многого, – мрачно вставила Катика. – Грааль не единственное средоточие земного могущества. Есть великое множество темных сил, и все они ему противопоставлены. Может быть, и Стригойко в связке с ними. Мне кое-что известно об их длительных войнах с Граалем. И чего бы они не натворили, попади он к ним в руки! Если бы у них получилось его сломать или хотя бы заточить в темницу, это всего лишь избавило бы мир от власти Грааля. Но если бы они подчинили его своей воле – что было бы тогда? Нет, уж лучше мне сгореть в пламени до того, как такое произойдет. В их руках это величие может превратиться в величайшее зло. – Она отхлебнула туйки и сплюнула в огонь. Раздалось шипение, и огонь превратился в жутковатое голубое пламя. – И тут каким-то образом, С-стефан, – а уж каким, я и представить себе не могу, – явился ты и похитил половину этой древней силы.

Я рассмеялся. Но тут же я вспомнил ужас на лицах горожан – солдат и простого люда, отвратительную смесь жадности и страха на физиономии Стрижа, кошмар всепожирающего пламени. Смех получился похожим на мычание идиота.

– Но… – Это было не сомнение, это был протест против судьбы, которая ни с того ни с сего кинула меня головой в омут. – Но если она так чертовски всемогуща, эта штуковина, то как же я… как мне, черт возьми, удалось вломиться туда и бежать, прихватив ее с собой?

– Грааль всемогущ, – задумчиво пропела Катика. – Но я слышала, что мировые войны прошедшего века нанесли ему ужасный удар, вплоть до того, что из-за них умер его последний король. Я знаю, что с тех пор он стал более закрытым, а может, и ослабел.

Что-то внезапно щелкнуло.

– Я бы поверил этому, – проговорил я. – Из того, что вы мне рассказали, следует, что город должен отражать по крайней мере что-то из современного облика Европы. Но это не так. Ни капельки не отражает. Он накрепко застрял в эпохе кануна Первой мировой войны. Даже если так, ослабевшее или нет, но копье с легкостью испепелило дружка нашего любезного Ле Стрижа. Так почему оно не тронуло меня?

– Возможно, из-за твоей невинности, – предположила Катика. – Грааль это чувствует и не причинит вреда честному человеку.

У Джипа перекосился рот.

– Даже если этот человек его похищает? Что-то мне не верится, Кэт.

И снова я почувствовал в себе слабую искру понимания.

– И все же Ле Стриж, мне кажется, рассчитывал на что-нибудь такое! – сказал я. – А иначе зачем ему было столько проблем себе создавать, избрав меня своим орудием?