Волки в погонах - Сергей Донской

– Я не договорил, – холодно сказал Громов. – Дело в том, что ноутбук был безнадежно испорчен во время твоей схватки с американцем. Ты таскал его с собой для отвода глаз, вот и все.

– Для блезира, – понимающе кивнул Гарик, прежде чем спохватиться: – Так компьютер же целехонек остался!

– Дело поправимое. – С самым невозмутимым видом Громов взял раскрытый ноутбук и несколько раз ударил его об угол стола, после чего захлопнул футляр и закончил: – Весь шум спишешь на нашу задушевную беседу. – Жест в направлении разбросанных по полу обломков стула. – Стой на своем, как бы на тебя ни наседали. А расколешься, – Громов легонько ударил ладонью в лоб Гарика, вынуждая глядеть ему прямо в глаза, – мы встретимся с тобой снова. И тогда тебе останется только первый вариант. Напомнить?

– Не надо, – решительно сказал Гарик.

– Тогда счастливо оставаться, душегуб.

Когда Громов исчез и на смену ему в комнату ворвались совсем другие люди, возбужденные, нетерпеливые, Гарик еще некоторое время тупо глядел в пространство перед собой. Ему чудилось, что там все еще плавает улыбка загадочного комитетчика, оставленная на прощание. На долгую-долгую память, которую Гарик должен был сохранить на всю оставшуюся жизнь.

Диван перед телевизором опустел. Вроде бы пустяк, а в квартире сделалось вдруг так пусто, что даже гулкое эхо от собственных шагов чудилось. На самом деле его, разумеется, не было, эха. Но Громову казалось, что он очутился в безлюдном замке с привидениями. В качестве одного из неприкаянных призраков.

Вот когда он пожалел, что не услышит сегодня несметного количества тостов под водочку, которую можно было бы распивать с Ларисиным отцом за знакомство. А ее мать успевала бы давать в паузах между россказнями мужа какие-нибудь особые рецепты засолки сала или приготовления пампушек. И было бы Громову невыносимо скучно, но зато не так горько, как теперь.

Устроившись за дешевым компьютером «Целерон» с его четырьмя куцыми гигабайтами памяти, Громов проверил конфискованную дискету на вирусную «вшивость», после чего открыл один-единственный записанный на ней файл. Катастрофе, в ходе которой погиб интернациональный экипаж военно-транспортного самолета США, было посвящено ровно 109 страниц текста, снабженного снимками, диаграммами и замысловатыми схемами.

Техническое описание злополучного «Боинга» Громов пропустил, отметив лишь с удивлением, что в гражданской авиации Америки до сих пор не существует аналогов русским «Антам», способным брать на борт до 80 тонн груза, а потому тамошние миротворцы были вынуждены прибегнуть к посредничеству военных.

Чем дальше углублялся Громов в результаты расследования, тем больше в нем крепло желание вплотную заняться людьми, которые его проводили. Не было никаких сомнений в том, что катастрофа произошла в результате преднамеренного взрыва, но проект заключения комиссии, помещенный в самом конце файла, гласил прямо противоположное: обычная техническая неисправность, повлекшая за собой гибель более полутора десятков людей. Вывод напрашивался обескураживающий. Стремясь унять возможный скандал по поводу столь громкой террористической акции, российское правительство решило закрыть глаза на истинные причины ЧП.

С точки зрения кремлевских бояр, подобная тактика, возможно, себя и оправдывала. Но страусиная политика плоха тем, что, как ни прячь голову в песок, задница все равно торчит наружу, у всех на виду. Прикрывать ее куцым замаранным хвостом обычно не удается. И вообще в такой сомнительной позе трудно сохранять великодержавное достоинство.

И это не главная проблема. Хуже то, что, один раз убедившись в своей безнаказанности, террористы наглеют вконец и их акции становятся все более жестокими и дерзкими. Что же касается престижа государства, то разве он состоит только в умении делать хорошую мину при плохой игре? Конечно же, нет. Ты одержи победу, докажи свою силу, а остальное приложится. Хорошая и честная игра по правилам – вот главный залог успеха.

Старательно приплясывая под чью-то высокопоставленную дудку, члены комиссии не сумели или не пожелали заметить подозрительную деталь, лежащую прямо на поверхности. Они ведь думали о том, как скрыть факт взрыва, а не о поимке его виновников, не о поиске похищенных ценностей на сумму не менее 20 миллионов долларов. Объективность при таком подходе соблюдалась не то что нулевая, а со знаком минус.

Громов же свежим, так сказать, глазом очень скоро натолкнулся на зацепку, единодушно проигнорированную государственными мужами и специалистами всех мастей. Она была настолько очевидной, что невеселый вывод напрашивался сам собой: кто-то из армейской касты неприкасаемых прикарманил ценнейший груз и, заметая следы, заложил в обчищенный самолет взрывное устройство. Вместо того чтобы выявить и примерно наказать виновников акции, Кремль намеревается спустить дело на тормозах. Именно на это намекал полковник Власов, призывая Громова не совать нос, куда не следует. В понедельник будут обнародованы новые результаты расследования, подкорректированные.

Что ж, увидим, решил Громов, выключив компьютер. Шито-крыто бывает лишь до поры до времени, и вовсе не обязательно срок должен быть долгим. Ниточки-то, которыми шито дело, бе-е-елые. А само дело – те-е-емное. Вот и бросаются в глаза подозрительные стежки-дорожки.

Через десять минут «семерка» Громова катила в сторону Управления, а в голове его мерно прокручивалась усвоенная информация.

В ходе полетов особого значения переговоры пилотов, как правило, фиксируются самописцами на протяжении всего пути. Так было и в случае с «Боингом», не успевшим толком взять курс на Грозный. Пилоты, взятые по настоянию американской стороны из гражданской авиации, наговорили всего ничего: четыре странички текста. Поскольку никто из них не подозревал, что это будут их последние слова в жизни, то и никаких высокопарных заявлений с их стороны не последовало.

Сначала была проведена проверка приборов и двигателей: «Зажигание?» – «Норма!»… «Гидромеханика подачи топлива?» – «Норма!»… «Охлаждение?.. Регуляция воздухозаборников?… Гидравлическая система?»… И так далее, и тому подобное. После традиционной переклички в кабине начался обычный треп, какой ведется в любом рабочем коллективе. Тут-то и прозвучало самое интересное.

Еще до взлета второй пилот самолета, Северцев, употребив бранное выражение, высказался в том смысле, что его супруга – не очень сообразительная и разумная женщина. Далее следовало объяснение такой точки зрения.

РЕЗУН Ф.М., ПЕРВЫЙ ПИЛОТ: Что случилось? Заначка пропала? (Смех.)

СЕВЕРЦЕВ Г.П., ВТОРОЙ ПИЛОТ: Да какие заначки в наше время, одни слезы! Просто эта дура мне в сумку термос сунула, ведерный. Чума!

РЕЗУН: И что?

СЕВЕРЦЕВ: А то, что она уже 19 лет жена летчика, а не какого-нибудь дальнобойщика. Забыла, что мы тут на всем готовом?

РЕЗУН: Побаловать муженька решила домашним чайком или кофейком. Чего ты кипятишься?

СЕВЕРЦЕВ: Какой чай, долбать-колотить? Какой кофе в моем возрасте? Тут и без них перед каждой медкомиссией трясешься, как… (Пауза). Ведь тот мотор, что у меня вместо сердца, совсем не пламенный давно. Барахлить начинает.