Лисья тень - Джули Кагава

– Нет! – вскричала ведьма, когда Юмеко замахнулась рукой, в которой держала нэцкэ. – Стой! Ты не понимаешь, что делаешь!

Юмеко швырнула фигурку в воздух. Та описала изящную дугу, сверкнув на солнце; кругом резко потемнело, подул сильный ветер, и фигурка раскололась. На мгновение камаитати удивленно завис в воздухе, но быстро опомнился и растворился в головокружительном вихре.

Действие яда начало проходить. Я сел на колени и схватил меч, а ведьма тем временем с яростным криком набросилась на девушку.

– Вечно суешь нос не в свое дело, дуреха, – процедила женщина, вновь вскинув руку. Вокруг нее закружил ветер.

Я выпрямился, но ноги все еще дрожали, и я снова чуть не упал.

– Ты отняла у меня камаитати, но я могу убить тебя и без этих вредителей. Я разорву тебя на кусочки, моя… а-а-а-а!

Ее лицо перекосилось от боли, и она схватилась за запястье, которое торчало из разодранного надвое широкого рукава. Я поднял взгляд и увидел, что перед Юмеко возникли три маленькие пушистые фигурки; лезвия, торчавшие из их лап, блестели. Глаза у них горели яростным алым огнем, они осклабились, обнажив острые желтые зубы, при виде которых ведьма отпрянула.

– Нет! – вскричала она, когда подул ветер и ёкаи исчезли. – Прочь от меня! Прочь!

С оглушительным визгом на нее обрушился беспощадный смерч, взъерошив ей волосы и одежду. Ведьма вскрикнула, когда ее кимоно разорвали на куски, и с нее ветром сорвало лоскуты ткани, а на коже проступили сотни глубоких ран. Юмеко поморщилась и отвернулась, закрыв глаза, а ведьма все кричала под неутихающим ветром.

Наконец смерч с шипением затих, а вихрь осел. Ведьма, точнее, то, что от нее осталось, пошатнулась, глядя перед собой невидящими глазами, и рухнула на камни.

Я присмотрелся повнимательнее, желая убедиться в том, что она мертва, затем перевел взгляд на Юмеко. Она сидела, прислонившись спиной к стене ущелья, а у ее ног пристроились трое камаитати. Серпы они спрятали и теперь не сводили с девушки внимательных красных глаз. Я напрягся и схватился было за рукоять меча, но ёкаи, судя по всему, не собирались на нее нападать.

Юмеко с улыбкой поднялась на ноги, стараясь не смотреть на тело ведьмы ветра, распростертое в грязи.

– Теперь вы свободны, – ласково сказала она, и камаитати склонили головы, будто внимательно слушая ее слова. – Мне вы ничего не должны. Очень рада, что смогла помочь.

Ёкаи в унисон опустили головы и поклонились, а потом с радостным тявканьем и рычанием взлетели в воздух. Вокруг них закружились ветер и листья, и камаитати исчезли.

13

Песнь кодама

Остаток дня ушел у нас на то, чтобы выбраться из ущелья.

– Тацуми, стой, – сказала я, когда мы отошли от пещеры Киба-самы, оставив трупы медведя-демона и ведьмы лежать там, где они пали. Он обернулся и посмотрел на меня холодными фиолетовыми глазами. После битвы с ведьмой и медведем он не промолвил ни слова. Не обращая внимания на прилив страха, я указала на его порванную хаори – по ней чуть ниже плеч расползлось темное пятно. – У тебя кровь.

Голос у меня слегка дрогнул. В ушах до сих пор звенело, и мне казалось, что меня стошнит завтраком, если я задумаюсь слишком усердно об определенных моментах. Встреча с ведьмой ветра, с камаитати и огромным медведем-демоном казалась невозможной, словно все это случилось не со мной, а с кем-то другим. Битва вспоминалась мне фрагментами: страх разбиться в ущелье, дрожание земли в момент, когда Киба-сама вышел из пещеры, беспомощность при виде Тацуми, который пытается защититься и от медведя, и от камаитати, злость от осознания того, что ведьма натравила своих приближенных на убийцу демонов, когда его отвлек медведь. Я тогда схватила со дна реки камень, чтобы сбить ведьму с толку, и тут мне вспомнился голос, который я слышала накануне, точнее, последние слова, которые он произнес, прежде чем исчезнуть.

«Камаитати всегда держатся по трое. Их скрепляет нерушимая верность, и если одному угрожает опасность, другие два делают все, что в их силах, чтобы спасти брата или сестру. Запомни это и подумай, почему у Кадзекиры только двое приближенных».

Тогда-то я и поняла, что причина кроется в том, что ласки не хотят ей помогать. Эти ёкаи стали ее приближенными только потому, что она их заставила. Потому что взяла в заложники единственное существо, которое было им дорого.

Третьего камаитати.

Во всяком случае, я очень на это надеялась, хотя полной уверенности у меня не было. Да, я кинула камень на свой страх и риск, но я должна была сделать хоть что-то, чтобы освободить ласок и спасти Тацуми, который не смог бы одолеть и медведя, и ведьму. И я не придумала ничего лучше, чем обратиться к ее приближенным. Когда ведьма отбросила меня на стену и я упала на землю, я старалась оставаться в сознании и терпела жгучую боль, пока не услышала тихий скрипучий голосок, прошептавший мне на ухо:

– У нее наш брат. Она прячет его в складках пояса оби. Спаси его и освободи нас!

Я подняла голову, и перед глазами мелькнула коричневая шерсть. Я увидела, как ведьма ветра занесла над Тацуми кинжал, метя точно ему в сердце, и по моим жилам заструился страх. Времени на фокусы, на лисью магию, на иллюзии и кицунэ-би не оставалось. В голове пульсировала единственная мысль: «Надо спасти Тацуми!»

По счастливой случайности, когда мы с ведьмой повалились на землю и стали драться, я нащупала у нее под поясом что-то маленькое и твердое и успела схватить это, пока она меня не отбросила. А дальше… от воспоминаний у меня внутри все сжалось. Я нисколько не жалела о содеянном – ведьма прикончила бы нас обоих, к тому же камаитати обрели свободу. Однако это не отменяло того, что ведьма ветра погибла, разодранная в клочья собственными приближенными, и все из-за меня.

Я старалась отогнать плохие мысли, пока мы шли вдоль берега реки и искали место, где было бы удобнее влезть наверх. Когда действие адреналина поутихло, дали о себе знать многочисленные раны и ссадины. Еще я заметила дыру на черной хаори Тацуми и темное пятно, расползавшееся у него по спине.

– Тацуми! – вновь позвала я и поспешила к нему. – Погоди! У тебя кровь. Нужно сперва осмотреть и перевязать рану и только потом идти дальше!

На мгновение мне показалось, что он не остановится. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, оставаясь маской безразличия. Но потом он коротко кивнул и подошел к тонкому ручейку, пробивающемуся сквозь ущелье. Он скользнул рукой себе под рубашку, опустился на колени и аккуратно вытащил бумажный сверток, в котором оставалась щепотка зеленого порошка.

Я смотрела, как он добавляет в порошок несколько капель воды и замешивает знакомую мне пасту. Потом он застыл, уставившись на мазь, будто ему в голову пришла неожиданная мысль.

– Юмеко, – нерешительно, почти беззвучно позвал он. Я шагнула ближе, чтобы лучше слышать, и наклонилась к нему. – Я не могу… – выдохнул он. – Не могу сам дотянуться до раны. Ты мне не поможешь?..