Октябрьский детектив. К 100-летию революции - Николай Лебедев

Проводя скрупулезнейшее исследование мероприятий, проводимых в Красной армии по приведению ее в боевую готовность, Г. Н. Спаськов указывает на главную опасность этих мероприятий — возникновение ситуации, когда виновником начала войны мог оказаться СССР. В этом случае вступали в действие положения Тройственного пакта, по которому автоматически в войну вступала не только Италия, но и Япония. Войны на два фронта — вот чего боялся Сталин, говоря об опасности немецких провокаций. Этого же обязаны были опасаться и высшие военные руководители. Но, к глубокому сожалению, под желание не допустить провокаций легко могли маскировать свои действия и те, у кого были совсем другие намерения.

Череда проводимых мероприятий по Спаськову выглядит так:

«1. Выход приграничных дивизий 18 июня на боевые позиции во всех западных округах.

2. Последующий отвод их 20 июня в Киевском и Западном округах назад.

3. Предупреждение в ночь с 20 на 21 июня командного состава округов о точных дате и времени немецкого нападения.

4. Повторное, в связи с этим, приведение войск в боеготовность в ночь с 20 на 21 июня.

5. Отвод войск и фактическая отмена их боеготовности днем 21 июня во многих местах с массовым “загоном” в некоторых округах и флотах командного состава вечером 21 июня на развлекательные мероприятия.

6. Саботирование рядом высших военачальников, включая наркома обороны с начальником Генштаба, выполнения даже ущербной “Директивы N1” в ночь на 22 июня и утром и даже Директивы N2 об отражении и уничтожении врага там, где он вторгся на нашу территорию».

Теперь внимание, или, как говорят немцы, ахтунг! Ахтунг! Ибо Спаськов продолжает:

«А теперь вспомним несколько важных и прямо-таки зловещих фактов из предыдущих глав (его книги. — Н. Л.). Как только начинался очередной крупный этап приведения в боеготовность войск Красной армии для отражения надвигавшейся агрессии, то практически каждый раз случалось чрезвычайное происшествие, фактически ставящее под угрозу его выполнение, а то и прямо его срывающее. Итак.

В конце апреля советское правительство приняло решение о начале стратегического развертывания Красной армии. В первую очередь к западной границе должны быть переброшены войска с Дальнего Востока и Забайкалья. На местах войска начали подготовку к переброске. Но через несколько дней, в начале мая, в связи с этим разразился крупный международный скандал. Войска еще не двинулись с мест, а японцы уже сообщили о переброске на весь мир! Пришлось вмешиваться самому Сталину, чтобы нейтрализовать последствия столь опасного инцидента. Обжегшись на нем, наркомат обороны в дальнейшем уже с большой опаской и излишней перестраховкой приступал к переброске войск в приграничную зону.

Через полтора месяца, 18 июня 1941 года, по приказу из Москвы приграничные дивизии стали выходить на свои боевые позиции по плану прикрытия. Но лишь только они заняли их, как буквально через несколько часов произошел опаснейший инцидент почти у самой границы. На железнодорожной станции Перемышль, в паре километров от границы, взорвался вагон с боеприпасами. Решив, что русские их опередили и первыми начали войну, немецкое командование объявило тревогу и приказало частям вермахта занять свои боевые позиции. Возникла реальная опасность начала войны по нашей вине. Чтобы разрядить обстановку и снизить вероятность повторения подобных инцидентов, Генштаб РККА приказал отвести от границы ряд частей прикрытия.

И вот теперь третье чрезвычайное происшествие, случившееся вечером 21 июня на территории СЗФ, возможно самое зловещее. Вечером этого дня, но еще засветло подразделение немецкой армии перешло границу и вступило в бой с советскими пограничниками и частями Красной армии.

К тому времени оперативное положение советских войск прикрытия уже сильно ухудшилось. Два направления главных ударов Вермахта — в полосе всего Западного округа и 5-й армии КОВО — к вечеру 21 июня фактически уже были оголены. Несмотря на некоторые потери, в основном боеготовым оставался только ПрибОВО-СЗФ генерал-полковника Кузнецова, который дальше отступать не собирался».

«Создается впечатление, что кто-то из ближайшего окружения наркома постоянно и умело нагнетал обстановку вокруг темы “провокаций”, ловко пользуясь его твердым намерением не допустить гибельной для СССР войны на два фронта. Кто им мог быть?»

Конечно же, этот человек должен был обладать возможностью быстро передавать информацию спецслужбам «дружественных» держав. То есть быть их агентом влияния. Сама логика приводит нас (выскажем как гипотезу) к тогдашнему Первому секретарю Украины Никите Сергеевичу Хрущеву, который и возглавлял Киевскую мафию, а также был связан дружескими отношениями с уже известным нам Максимом Максимовичем Литвиновым, бывшим Наркомом по иностранным делам, сохранившем свои связи и влияние не только в СССР, но и в Лондоне.

«Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты» — гласит древняя поговорка. Уже после прихода к власти наш народ узнал, кто ходил в друзьях у Хрущева. Первое. Сайрус Итон — канадо-американский миллиардер, личный друг семьи и давнишний деловой партнер Рокфеллеров. Второе. Бертран Рассел — идеолог создания мирового правительства и сторонник дикой смеси либерализма и троцкизма.

Что касается генералов Павлова, Климовских, Григорьева, Кобеца, Понеделина, Лукина и прочих, то день 21 июня стал идеальным моментом для всех предателей, заговорщиков и тех, кто заранее решил, что русское дело проиграно. Каждый из них на своем месте отказывался от сопротивления, спасая свою шкуру, и подставлял тысячи и сотни тысяч советских солдат на уничтожение или на муки плена.

Такова тайна 22 июня 1941 года.

Но к этой тайне непосредственно примыкают близкие между собой британская тайна 22 июня 1941 года и тайна Харьковской операции 1942 года.

Относительно первой из указанных. Правительство Англии во главе с Черчиллем, воюя с Германией, в июне 1941 года страстно возжелало начать еще и войну с Советским Союзом. Так, в конце 1950-х годов известный английский исследователь Дж. Батлер, наводя тень на плетень, в книге «Большая стратегия» писал:

«В конце мая (1941 года) в Лондоне сложилось мнение, что, создав угрозу кавказской нефти, можно будет наилучшим образом оказать давление на Россию, с тем чтобы она не уступала немецким требованиям. 12 июня комитет начальников штабов решил принять меры, которые позволили бы без промедления нанести из Мосула силами средних бомбардировщиков удары по нефтеочистительным заводам Баку»[95].

Отсюда Г. П. Спаськов[96]делает вывод: