Избранное - Иван Буковчан

Он… и правда сошел с ума?

П р о ф е с с о р. Да, хотя это тихая и безопасная форма помешательства. Он даже симпатичен. Бедняга не вынес мысли, что по земле ходит человек без совести. (Бессильно пожимает плечами.)

Б е а т а (шепотом). Господин профессор, идет!

Все поспешно отходят от скамейки.

Явление второе

Те же и  Э л и а ш.

Э л и а ш (появляется в своей старой одежде, но с новым выражением лица: с добродушной улыбкой умалишенного. Вежливо раскланивается на все стороны). Веселый и счастливый добрый день!

Никто не отвечает; все притворяются, что не видят его.

Вы заметили сегодня радугу? Она переливалась всеми семью цветами… Но не пила воду из реки и не опиралась на землю. (Делает какие-то загадочные жесты.) Она была… обращена к звездам… И пила из Млечного пути!

Кругом тихо. Все молчат.

Сколько времени может сиять радуга? И почему она вдруг исчезает?

Снова никто не отвечает. Тишина.

Почему ее краски не остаются с нами? (Робко улыбается.) На свете всего семь чистых, ясных цветов! (Вынимает из портфеля магнитофон, ставит на желтую скамейку. Неожиданно строгим голосом.) А теперь тихо, прошу прощения! Тш-ш-ш! Ни звука! Ни движения!

Троица застывает на заднем плане.

(Взволнованно шепчет.) Опять уже воркуют голуби. Как год назад… Слышите?..

В парке гробовая тишина. Птиц не слышно.

Вы слышите, как чудесно они воркуют? Они-то знают, что пришла новая весна… Они точнее календаря!

Профессор, сестра Беата и Сильвай смотрят на сумасшедшего.

Ах, какая красота… Слышите?.. (Пускает магнитофон. И сам начинает ворковать, записывая собственный голос.) Цурру… цурру… цурру… (Закидывает голову, крутит ею во все стороны.) Цурру… цууррруу… цууурррууу… (Неожиданно смолкает, с таинственным видом прислушивается.) Ага, вот уже и дятел выстукивает свою телеграмму…

В парке по-прежнему гробовая тишина.

Тюк-тюк… тюки-тюк… (Взволнованно шепчет.) Важное сообщение, очень важное! Для каждого человека! Для всех людей! Тюк-тюк… тюки-тюк…

Магнитофон, на котором нет ленты, крутится вхолостую.

Вы слышите?.. Вы понимаете?..

Занавес.

СЕРДЦЕ ЛУИДЖИ

Американская буффонада

Перевод Л. Лерер

Редактор М. Финогенова

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Л у и д ж и  Л о м б а р д и — гангстер, 45 лет.

Б е н н и  М а к л а у д — его адвокат, 45 лет.

М и т ч е л л — тюремный надзиратель, 60 лет.

М а й о р  Д ж е й м с  А п п е л ь г е й т, 50 лет.

Д о н ь я  Д о л о р е с, 36 лет.

Д и а н а — ее дочь, 18 лет.

Ф р э н к  М о р р и с, 45 лет.

И з а б е л ь, 25 лет.

Г о л о с а: Первый, Второй, Третий.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Перед занавесом появляется  Б е н н и  М а к л а у д  в сопровождении старика  н а д з и р а т е л я, в руках у которого связка ключей.

Явление первое

М а к л а у д  и  н а д з и р а т е л ь.

М а к л а у д (останавливается). Куда вы меня ведете, Митчелл?

Н а д з и р а т е л ь. В камеру смерти, мистер Маклауд.

М а к л а у д. Куда? (Непонимающе.) Но ведь мы идем к Луиджи.

Н а д з и р а т е л ь (деловито). Он уже там.

М а к л а у д (ошеломлен). В камере смерти?! Это против правил. Ему там пока нечего делать!

Н а д з и р а т е л ь. Он сам просил перевести его туда.

М а к л а у д. Сам?!

Н а д з и р а т е л ь. Вот именно. Начальник тюрьмы пошел ему навстречу и, учитывая примерное поведение, разрешил…

М а к л а у д. Луиджи, видно, рехнулся. Вместе с вашим начальником!

Н а д з и р а т е л ь. Я этого не думаю, мистер Маклауд. По-моему, Луиджи прав.

М а к л а у д. Значит, и вы рехнулись, Митчелл.

Н а д з и р а т е л ь. Луиджи считает, что ему надо сперва немного привыкнуть к электрическому стулу. Он хочет там обжиться, что ли. Ну, как бы акклиматизироваться.

М а к л а у д. Обжиться?.. (Потрясен.) В камере смерти?!

Н а д з и р а т е л ь. Вот именно. Он убежден, что тогда ожидание казни будет меньше действовать ему на нервы.

М а к л а у д. Беспрецедентно!.. Еще ни один из моих клиентов не спешил отправиться на тот свет!

Н а д з и р а т е л ь. Луиджи не такой, как все, мистер Маклауд… Совсем не такой. (Вдохновенно.) Когда он начинает петь, вся тюрьма замирает… Убийцы, гангстеры, контрабандисты, шулера, наркоманы, эротоманы… ну, словом, все со слезами на глазах слушают, как он поет. У Луиджи золотое горло! Какая жалость, что такой голос навсегда замолкнет, когда наш Луиджи сядет на электрический стул и включат ток…

М а к л а у д. Что поделаешь, Митчелл. Если бы не было преступников, мы с вами оказались бы без дела…

Н а д з и р а т е л ь. Не говорите так, пожалуйста. Ведь вы же его адвокат, мистер Маклауд!

М а к л а у д. Я сделал все, что мог. Десять дней я боролся за его жизнь. Моя речь на суде получила самую высокую оценку специалистов. (С гордостью.) Должен вам сказать… она… убедила всех!

Н а д з и р а т е л ь. Кроме присяжных…

М а к л а у д. Плевать мне на присяжных. Я подал просьбу о помиловании!

Н а д з и р а т е л ь. А результат?..

М а к л а у д. Еще не все потеряно, Митчелл. (Помолчав, неопределенно.) Многое сейчас зависит от Луиджи. Вы сказали: у него золотое горло. Посмотрим, какая у него голова… Будем надеяться, она набита не макаронами… Ну, пошли! (Быстро уходит за занавес.)

Растерянный надзиратель следует за ним.

Занавес поднимается.

Явление второе

Л у и д ж и.

Сцена представляет нечто среднее между обычной тюремной камерой и камерой смерти: столик, стул, койка и т. д. и здесь же стоит электрический стул, массивный, сделанный из какого-то темного дерева. Он стоит в центре камеры на возвышении, как королевский трон, и оснащен множеством ремешков, лямок; возле него кожаный шлем для приговоренных, на белой кафельной стене за стулом рубильники и выключатели. Л у и д ж и, остриженный «ежиком», сидит на электрическом стуле; закатав арестантские штаны, он парит ноги в деревянном ушате и самозабвенно поет неаполитанскую песенку «Санта Лючия». С пронзительным скрипом открываются невидимые двери, входят  а д в о к а т  и  н а д з и р а т е л ь.

Явление третье

Л у и д ж и, Б е н н и  М а к л а у д, н а д з и р а т е л ь.

Л у и д ж и. Почему так скрипит дверь? (С легким упреком.) Неужели во всей тюрьме не найдется капли масла?

Н а д з и р а т е л ь. Извини, Луиджи… Но таково правило. Дверь в камере смерти должна скрипеть пронзительно.

М а к л а у д (ироническим взглядом обводит камеру). Роскошно! Не понимаю, почему ты не попросился прямо на кладбище.

Л у и д ж и. Я не жалею, что перебрался сюда. Здесь намного спокойнее, чем в моей камере. Да и акустика лучше — я это заметил, как только запел.

Н а д з и р а т е л ь (предупредительно). Не сменить ли тебе воду? Я принесу!..

Л у и д ж и. Спасибо, старик, на сегодня хватит. (Поднимает ногу и принимается вытирать ее.)

Н а д з и р а т е л ь. Господи! Нет, вы поглядите! (В ужасе, к Маклауду.) Он уже и волосы на икрах сбрил!

Л у и д ж и. Все как положено, Митчелл. Ведь здесь должны прикрепить электроды. (Спокойно показывает.) Здесь… и здесь, и здесь.

Н а д з и р а т е л ь. Не сходи с ума! Губернатор тебя помилует… Вот увидишь!

М а к л а у д (резко). Ступайте, Митчелл. Я хочу поговорить со своим клиентом!

Н а д з и р а т е л ь (направляется к двери, унося ушат, и ободряюще бубнит). Никогда не бывает настолько плохо, чтоб не могло быть еще хуже… Ты непременно выкрутишься! Не падай духом, Луиджи!

Явление четвертое

Л у и д ж и  и