Европа между Рузвельтом и Сталиным. 1941–1945 гг. - Михаил Мягков

В этот момент в дискуссию вмешался генерал Маршалл, отметив, что «сейчас предпринимается все для того, чтобы осуществить операцию “Оверлорд”, повторив, что вопрос упирается лишь в транспортные средства. Брук заметил, что «англичане придают этой операции важное значение и рассматривают ее как существенную часть этой войны. Но для успеха этой операции должны существовать определенные предпосылки, которые не позволяли бы немцам, используя хорошие дороги, существующие в Северной Франции, подбрасывать резервы. Брук говорит, что, как полагают англичане, такие предпосылки будут существовать в 1944 г. Для предстоящих операций были реорганизованы все британские силы… Но затруднения англо-американцев заключается в десантных судах. Для того, чтобы быть готовыми к 1 мая, необходимо уже сейчас перебросить основную массу десантных судов из Средиземного моря. Но это привело бы к приостановке операций в Италии. В то же время англичане хотят удерживать максимальное число германских дивизий в беспрерывной борьбе. Это необходимо не только для того, чтобы оттягивать германские силы с русского фронта, но и для успеха операции “Оверлорд”… Тов. Ворошилов говорит, что он еще раз хочет спросить генерала Брука, считает ли англичане операцию “Оверлорд” главной операцией. Генерал Брук отвечает, что он ждал этого вопроса. Он, Брук, должен сказать, что он не желает видеть неудачу операции как в Северной, так и в Южной Франции. При некоторых же обстоятельствах эти операции обречены на неудачу». Далее Ворошилов подчеркнул, что маршал Сталин и советский генштаб рассматривают операции в Средиземном море как операции второстепенного значения, хотя опережающая высадка на юге Франции может иметь большое значение для «Оверлорда». По опыту форсирования Красной армией крупных рек Ворошилов выразил уверенность, что «операция через Канал, если она по-серьезному будет проводиться, будет успешной». В заключение Брук сказал, что «англо-американцы также рассматривают операции в Средиземном море как операции второстепенного значения. Но поскольку в районе Средиземного моря имеются крупные войска, эти операции могут и должны быть проведены для того, чтобы помочь основной операции»226.

Несмотря на то, что при поддержке английских военных Черчилль не терял надежды отстоять свой «балканский вариант» стратегии и объявил о необходимости первоочередного захвата Рима, он говорил о желательности введения на средиземноморском ТВД дополнительных дивизий, которые все равно ослабили бы давление на русский фронт. Но такой ввод, несомненно, отвлек бы англо-американские силы от выполнения главной задачи. Военное командование США ясно высказалось за скорейшее форсирование Ла-Манша. Британский премьер вел свою игру, стремясь перерезать Красной армии пути в Центральную Европу. Но американские начальники штабов ясно видели всю опасность такого развития ситуации. Они рассуждали военно-стратегическими категориями, сознавая, что удар с юга может привести к затягиванию войны в Европе, а исходя из расчетов на будущее привлечение СССР к боевым действиям против Японии, – и всей мировой войны в целом. Такой позиции придерживался и Рузвельт. Глава военной миссии США генерал Дж. Дин, также участвовавший в конференции, вспоминал, что «премьер-министр Черчилль был единственным защитником проведения операции в Средиземном море. Президент Рузвельт был срочно предостережен своим Объединенным штабом от всех шагов, которые привели бы, как следствие, к дальнейшему откладыванию сроков проведения операции “Оверлорд”. С другой стороны, ему импонировало логическое красноречие Черчилля. Сталин, напротив, знал точно, чего хотел – второй фронт во Франции, и чем быстрее, тем лучше… Черчилль, стараясь быть убедительным, дал полную волю своему остроумию, которое выигрывало еще больше от его выразительных жестов. Речь премьер-министра была свободна от лести и полна юмора, он то кусал свою сигару, то продолжал выступление, бормоча и рыча. Русские могли оценить его усилия только через переводчика (В. Бережкова)… В устах переводчика слова Черчилля теряли свою силу и становились пустыми»227. Сталин умело оппонировал Черчиллю, и его высказывания совпадали с позицией американского штаба. Все это укрепляло также мнение президента Рузвельта о необходимости быстрейшего назначения даты вторжения в Европу. Все доводы Черчилля были, в конце концов, отвергнуты.

30 ноября, после совещания с Черчиллем, Рузвельт наконец сообщил Сталину важнейшую новость: Объединенный комитет начальников штабов США и Великобритании, равно как и сами руководители этих стран, приняли решение назначить дату начала операции «Оверлорд» – высадку во Франции – на май 1944 г. По настоянию Сталина было также ускорено назначение командующего объединенными войсками союзников, которым вскоре стал генерал Д. Эйзенхауэр.

Другими словами, все точки над «i» были расставлены, и одним из главных мотивов позиции Рузвельта по второму фронту было устное заявление Сталина, сделанное еще на 1-м заседании конференции, 28 ноября, о том, что СССР после завершения войны с Германией присоединится к войне с Японией228. Это обещание имело очень существенное значение для укрепления коалиции, поскольку и Рузвельт и американские военные теперь могли более ясно видеть перспективы окончания войны на Тихом океане.

На конференции были обсуждены и проблемы, касающиеся послевоенного устройства, в том числе территориальные. Рузвельт и Черчилль продолжали придерживаться идеи образования на месте Германии нескольких самостоятельных государств. Сталин также говорил о возможности расчленения Германии. Тем не менее, он возражал против соединения германских территорий с какими-либо другими государствами. Как воспоминал адмирал У. Леги229, на конференции «не было достигнуто никакого определенного решения по вопросу о расчленении Германии, который длительное время обдумывал Рузвельт, хотя его план, казалось, был в принципе воспринят положительно»230. Американский президент говорил о возможном появлении на месте рейха пяти стран, международном контроле на Гамбургом, Кильским каналом, Рурской областью и Сааром. Но Сталин с недоверием отнесся к таким планам и избегал брать на себя какую-либо инициативу в вопросе. Он высказался за установление в Германии союзнического контроля над основными стратегическими пунктами и ликвидацию самой возможности будущей германской агрессии. Более того, он прохладно отнесся к предложениям западных лидеров о создании в Европе различных конфедераций государств (например Дунайской). Действительно, на тот момент не существовало никаких гарантий, что эти новые конфедерации окажутся жизнеспособными и не будут затем вновь объектом агрессии со стороны той же Германии. Вероятнее всего, он также опасался, что эти образования могут быстро оказаться под влиянием западных держав и стать полем для организации нового антисоветского кордона.

Таким образом, аналитики из Госдепартамента США в преддверии конференции довольно верно спрогнозировали позицию Москвы в отношении германского вопроса. Исключением стал лишь тот момент, что советский лидер не собирался, как они предполагали, полностью передавать Восточную Пруссию Польше. Напротив, Сталин поднял вопрос о возможности передачи СССР незамерзающих портов на Балтийском море, в частности Кенигсберга. Как Рузвельт, так и Черчилль проявили готовность учитывать интересы Советского Союза. В итоге германский вопрос (как это произошло и на Московской конференции министров иностранных дел) было решено отложить и передать на обсуждение Европейской консультативной комиссии.