Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз

Я собрал коллекцию этих камней, их образует лава различной плотности. Самые легкие, которые, вследствие этого, распадаются первыми, формируют верхний слой почвы во внутренней части острова. Те, которые встречаются ближе к морю, состоят из лавы намного более плотной, и потому сохраняются более продолжительное время. Однако мне неизвестно, каким орудием или более твердым материалом островитяне смогли разрезать эти последние камни. Возможно, если бы я пробыл на острове дольше, у меня появилось бы несколько догадок.

В два часа я вернулся на борт, а мсье де Клонар сошел на берег. Вскоре прибыли два офицера «Астролябии», которые доложили мне, что туземцы совершили новую кражу, которая вызвала стычку более серьезную, чем прежние. Ныряльщики перерезали под водой трос шлюпки «Астролябии» и подняли якорь. Это стало известно, когда воры были уже достаточно далеко от берега. Поскольку этот якорь был необходим нам, два офицера и несколько солдат погнались за ними, однако их осыпали градом камней. Холостой выстрел в небо не возымел эффекта. В конце концов офицеры были вынуждены приказать сделать еще выстрел, на сей раз мелкой дробью, и она точно поразила по крайней мере одного из туземцев, потому что град камней прекратился. Наши офицеры смогли спокойно вернуться в лагерь, однако оказалось невозможным догнать воров, которые, должно быть, весьма удивились тому, что не смогли вывести нас из терпения.

Вскоре туземцы вернулись к нашему лагерю. Они снова начали предлагать нам своих женщин, и мы были такими же добрыми друзьями, как и при нашей первой встрече. Наконец, в шесть часов вечера все погрузились на шлюпки и вернулись на корабли. Я передал сигнал подготовиться к отплытию. Перед отплытием мсье да Лангль подал мне отчет о своей экспедиции в глубь острова. В следующей главе я расскажу о ней. По пути во многих местах он посеял семена и проявил по отношению к островитянам знаки наивысшей доброжелательности. Тем не менее, чтобы завершить их портрет, я считаю нужным поведать, что некто, похожий на вождя, которому мсье де Лангль подарил козла и козу, принимая подарок одной рукой, другой рукой утащил его носовой платок.

Представления этих людей о воровстве, несомненно, отличаются от наших. Они, должно быть, не связывают с ним никакого стыда. Однако они вполне хорошо понимают, что совершают несправедливый поступок, потому как сразу же обращаются в бегство, чтобы избежать наказания, которое, несомненно, страшит их и которому мы не преминули бы их подвергнуть, соразмерно с их проступком, если бы намеревались провести на этом острове сколько-нибудь продолжительное время. Ибо наша крайняя мягкость могла бы привести к пагубным последствиям.

Никто, после прочтения рассказов современных мореплавателей, не посчитает, что туземцы Южного моря — дикари. Наоборот, их цивилизация проделала большой прогресс, и я полагаю, что они настолько испорчены, насколько им позволяют обстоятельства, в коих они пребывают. Мое мнение основано не на самих кражах, которые они совершили, но на способе их совершения. Самые отъявленные мошенники Европы — меньшие лицемеры, чем эти островитяне. Все их ласки были притворны. Их лица не выражали ни одного искреннего чувства. И более всего следовало опасаться того туземца, который принимал подарок и, как казалось, желал оказать тысячу маленьких услуг в ответ.

Насильно они привели к нам девочек тринадцати или четырнадцати лет, надеясь получить плату за них. Сопротивление этих юных островитянок свидетельствовало, что в этом отношении обычаи страны нарушались. Ни один из французов не воспользовался варварским правом, предоставленным ему. Если и случилось несколько моментов, посвященных естеству, желание и согласие были обоюдными, и женщины делали первый шаг.

В этой стране я встретил все ремесла, присущие островам Общества, однако с меньшими средствами выражения из-за нехватки сырья. Пироги были той же формы, но их остов образовывали очень тонкие жерди, четырех или пяти футов в длину, и они могли вместить не более четырех человек. В этой части острова я видел лишь три пироги, и я не удивлюсь, если вскоре за неимением древесины не останется ни одной. Впрочем, островитяне научились передвигаться без них и плавают настолько хорошо, что в очень беспокойном море отплывают на два лье от берега и, возвращаясь на сушу, ради удовольствия выбирают место, где прибой наиболее силен.

Прибрежные воды показались мне небогатыми рыбой, и я полагаю, что местные жители питаются преимущественно овощами. Они живут за счет батата, ямса, бананов, сахарного тростника и небольших плодов, растущих на береговых скалах и напоминающих виноградные грозди, которые встречаются вблизи тропиков Атлантического океана. Куры, немногочисленные на этом острове, не могут рассматриваться как источник пропитания. Европейские мореплаватели не обнаружили здесь наземных видов птиц, и морские мало распространены.

Поля возделываются с большим пониманием. Островитяне вырывают траву, собирают ее в кучи, поджигают и таким образом удобряют почву пеплом. Банановые деревья высажены в линию. Они возделывают также solanum, или черный паслен, однако мне неизвестно, как они используют его. Если бы я знал, что они обладают посудой, выдерживающей огонь, я предположил бы, что они употребляют его подобно тому, как жители Мадагаскара или Иль-де-Франса готовят шпинат. Однако они, как и жители островов Общества, владеют лишь одним способом приготовления пищи: выкопать ямку и покрыть батат и ямс раскаленными камнями и углями, перемешанными с землей. Все, что они едят, приготовлено в этом подобии печи.

Тщание, с которым они обмерили мой корабль, показало мне, что они не были равнодушными зрителями наших ремесел. Они изучили наши канаты, якоря, компас и рулевое колесо. На следующий день они снова пришли с бечевкой, чтобы повторить измерения. Это заставило меня предположить, что на острове у них состоялось обсуждение предмета и остались некие сомнения на сей счет. Впрочем, одно соображение, вероятно, ускользнуло от их разумения — а именно, то, что мы никак не использовали против них силу. Они знали, что у нас есть оружие, поскольку направленный на них в шутку мушкет обратил их в бегство.

Мы же, напротив, высадились на остров единственно для того, чтобы сделать им добро. Мы осыпали их подарками, обласкали всех старых и малых, в особенности грудных детей. Мы засеяли их угодья всеми видами полезных семян. Мы оставили в их селениях свиней, коз и овец, которые, вероятно, расплодятся. И мы ничего не потребовали взамен. При всем том, они забросали нас камнями и украли у нас все, что только смогли унести.

При других обстоятельствах было бы неразумно вести себя столь снисходительно. Однако я решил отплывать вечером. Я льстил себя надеждой, что на рассвете, когда они не увидят наших кораблей, они припишут наш скорый уход справедливому недовольству, которое должны были вызвать их поступки, и что это понимание, возможно, улучшит их. Впрочем, эта надежда несколько химерическая, и ее осуществление не привело бы к значимым последствиям для мореплавателей. Остров Пасхи едва ли может быть чем-то полезен для их кораблей, и острова Общества находятся недалеко от него.

Поход мсье де Лангля во внутреннюю часть острова Пасхи. — Новые наблюдения о нравах и ремеслах туземцев, качестве почвы, земледелии и проч.