Танцы с саквояжем вуду - Роберт Рэнкин

— Возьмем, например, скрытое видеонаблюдение. Оказывается, я убил молодого коммерсанта. Я мог бы сказать, что существует множество способов подделать эту пленку, но вряд ли мне кто-нибудь поверит.

— Вопрос в том, во что верите вы.

— Я должен верить своим глазам, даже если увиденное идет вразрез с тем, что я помню.

— Или думаете, что помните.

— Верно. Тут-то и возникает проблема. Точны ли мои воспоминания? Возможно, я убил этого молодого человека, но стер это событие из памяти. Такое возможно.

— Более чем возможно, — заметил доктор.

— Вот именно. Моя проблема заключается в том, чтобы определить, что является реальностью, а что нет. В Некронете у меня была цифровая память. Я мог вспомнить любой прошлый опыт, который тут же воплощался, становился реальным. Теперь у меня нет цифровой памяти, то есть я должен заключить, что снова нахожусь в реальном мире и что эта больница — его часть.

— Очень хорошо.

— И еще. Когда на прошлой неделе я попробовал убежать из больницы, я обнаружил, что куда бы я ни пошел, я всегда возвращался обратно.

— Этот город — кошмар проектировщика.

— Кошмар, — кивнул я. — Особенно мои мысли. Я чувствую себя, словно в компьютерной игре, в электронном лабиринте, из которого не выйти, пока не найдешь секретный пароль и не соберешь все бонусы. А до тех пор будешь наматывать бесконечные круги.

— Неудачное сравнение, — заметил доктор. — Особенно учитывая ваши обстоятельства.

— Согласен. Потому что, если бы я по-прежнему находился в компьютерной имитации, то у меня была бы цифровая память.

— Вот именно, — согласился доктор.

— Если только…

— Если только что?

— Если только моя цифровая память не заблокирована.

— О боже, — застонал доктор и потянулся к кнопке на столе.

— Пожалуйста, потерпите меня еще одну минуту. Представьте ситуацию: Некронет я так и не покинул, и это не настоящий мир и не настоящая больница.

— Жаль, — сказал доктор. — А вы так хорошо себя вели. Я подумал, что таблетки действительно начали помогать.

— Я не принимаю таблетки, — сказал я. — Уже целую неделю.

Доктор удрученно покачал головой. Палец вдавил кнопку.

— Я считаю, что эти таблетки — депрессанты памяти, — продолжал я. — Маленькие силиконовые чипы с программой, блокирующей доступ к воспоминаниям. Я считаю, что если бы мне удалось вернуть свою цифровую память, все, что мне нужно было бы сделать, чтобы исчезнуть отсюда, это подумать об этом. Представить себя где-нибудь, где я уже был, и все. Меня нет. В мгновение ока.

Дверь кабинета отворилась, и на пороге появился Сесил.

— Уведите этого господина в палату, — сказал доктор. — И удвойте ему дозу.

Санитар Сесил стоял с идиотской ухмылкой на лице.

— Какого господина? — спросил он.

Старый Артур заправляет здесь всем,

Вот он бредет, будто бык по росе,

Во всей своей владычьей красе,

Напевая мотивчик с концерта.

Старый Артур в новой шляпе бредет

(Не разобрать, где зад, где перед),

С ним вместе доволен потрепанный кот,

По кличке Луиза Альберто.

Старый Артур положил на полок

Картинку с болотом, семян каталог.

Бумажных мышат и еще, видит бог,

Собачку китайской работы.

Старый Артур за ворота ступил,

И там на него грузовик накатил.

Останься в живых, он бы долго грустил

Испортился день отчего-то.

Будь благоразумным. Требуй невозможного.

Надпись на заборе

Служители культа Джона Фрума Карго сидели на самодельной взлетно-посадочной полосе и вглядывались в лазурное небо.

— Джон Фрум, он приди, — сказал один. — Принеси карго-груз, все быть богаты.

— Теперь скоро, — сказал другой. — Да, скоро.

— Что-то долго его нет, — сказал туземец в шляпе.

— Кого? — спросил четвертый, угрюмый парень с фалангой человеческого пальца, продетой сквозь нос.

Первые три туземца посмотрели на него с благоговейным трепетом.

— Джона Фрума, — сказали они. — Джона Фрума.

— А, его. Он придет. Вы ждите.

И они ждали.

И на следующий день тоже ждали.

И следующие два дня тоже.

И следующий.

Один туземец сказал:

— Уже недолго.

Другой сказал:

— Едва ли.

Третий сказал:

— Куда девался парень в шляпе?

Примерно неделю спустя один из них сказал:

— Не удивлюсь, если Джон Фрум появится с минуты на минуту.

— Я тоже, — сказал другой. — Кто-нибудь видел парня с костью в носу?

Примерно через три недели после того, солнечным летним утром Джон Фрум наконец вернулся. Но, удивившись, что его никто не встречает, он снова ушел, оставив записку, в которой написал, что обязательно вернется позже.

— Вот, — сказал туземец. — Я же говорил, что он вернется.

— Теперь он может появиться в любое время, — сказал другой.

Лысый туземец показал на небо.

— Это не он?

Но это был не он.

И они снова решили ждать.

Я вышел на восточный берег острова. Море было таким же теплым и синим, каким я его себе представил.

Я вспомнил, что, когда был ребенком, читал книжку Артура Тиккетта о меланезийских культах карго: «Джон-Фрум-он-приди: антропологическое исследование культуры карго». Книжка мне очень понравилась. Разумеется, теперь я мог вспомнить каждое слово из нее, равно как и из всех других, прочитанных мною за свою жизнь. Пятнадцати тысяч четырехсот тридцати семи, если быть точным. И ни одной, написанной Джонни Куинном.

Я уже не злился, но пребывал в решимости. В решимости сбежать из Некронета и призвать Билли Барнеса к ответу.

«Гнев — одна из опор души», — написал Томас Фуллер в своей книге «Государство духовное и государство мирское». А точнее, на странице пятьдесят три — последней из тех, которые я смог осилить, прежде чем переключиться на приключенческий роман. Но я уверен в правоте автора. Мой отец как-то сказал: «Если не гневаешься, значит, не живешь». Так и сказал. Слово в слово. Конечно, я слегка злился, но не настолько, чтобы позволить гневу затмить мой разум.