Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657-1945 - Вальтер Гёрлиц

Можно с легкостью преувеличивать уверенность Шлифена в собственном детище или излишне упрощенно понимать его отношение к прошлому, но, по сути, его план не был основан на историческом прецеденте. Предпочтительнее исходить из того, что современные средства связи и транспортные средства могли сыграть важную роль в отношении фактора пространства, в том смысле, что дали ему возможность производить развертывание на огромных площадях, атакуя врага с фланга и с тыла. Он понимал, что в эпоху массовых войн фронтальное наступление становится невозможным.

При всем том Шлифен считал необходимым изучать опыт прошлых сражений. Он не разделял мнения Шлихтинга, что современные армии стали слишком большими, чтобы подчиняться воле одного человека. Кроме того, Шлифен слишком глубоко проникся традициями прусского офицерского корпуса в отношении повиновения. Однако его не оставляли мучительные сомнения в совершенстве своего плана. Он перерыл всю военную историю в поисках обнадеживающих примеров, не находя ничего, что бы смогло успокоить его мятущуюся душу.

Как он считал, классическим примером боя на окружение являлась битва при Ульме. Все глубже зарываясь в историю в поисках примеров, подтверждавших его точку зрения, он наконец пришел к выводу, что победа Ганнибала при Каннах, в которой ему удалось окружить превосходящего по силе врага, является совершенной моделью сражения.

Шлифен опубликовал исследование по Каннам в военном журнале. Судя по всему, он не понимал, что этот успех является наглядным доказательством необходимости использования такого рода победы соответствующим политическим руководством. Неизвестно, что было делать с триумфом Ганнибала. Война тянулась четырнадцать лет и закончилась поражением Ганнибала при Заме.

VII

В августе 1905 года во время утренней прогулки верхом Шлифена лягнула лошадь спутника. Он получил серьезную травму ноги и не мог приступить к своим обязанностям, когда мир затаил дыхание в связи с марокканским кризисом. Шлифен старел, и на повестку дня встал вопрос о преемнике ведущего стратега. Вне всяких сомнений, фон дер Гольц больше всех в армии подходил на эту роль, даже несмотря на то, что его голова была полна утопическими идеями. К сожалению, фон дер Гольц относился к тому типу непреклонных и решительных людей, которых император находил невыносимыми. Вторым возможным кандидатом был фон Бюлов, генерал-квартирмейстер, но осенью 1903 года этот офицер был снят с должности. В 1904 году генерал-квартирмейстером и заместителем Шлифена был назначен любимец императора, Гельмут Мольтке-младший, племянник создателя Генерального штаба. В добавление к фамилии, которая производила на императора гипнотическое воздействие, Мольтке-младший обладал впечатляющей внешностью. Он был высокий, широкоплечий, с фигурой кирасира, и император по простоте душевной верил, что, встав во главе Генерального штаба, этот человек вселит ужас в сердца других народов.

Во время одной из утренних прогулок верхом Бюлов, канцлер (не путать с его тезкой-военным), поинтересовался, уверен ли Мольтке-младший, что займет место Шлифена. Мольтке-младший был абсолютно уверен в себе, но, хорошо зная императора, пребывал в сомнениях. Когда император послал за ним, он сделал все возможное, чтобы обеспечить себе свободу действий. Он откровенно сказал императору, что не видит никакого смысла в больших маневрах, руководство которыми взял на себя император, если рассматривать их в качестве подготовки к настоящей войне. Император задумался, и тут Мольтке-младший добавил, что не слишком высокого мнения о его способностях. Многое из того, что было сказано, перекликается с разговором, состоявшимся между Бенедеком и Францем-Иосифом. Мольтке-младший предупреждал, что грядущая война, которая станет войной народов, не закончится одним сражением. А ведь стратегические военные игры императора, при содействии Шлифена, всегда заканчивались взятием в плен вражеской армии.

В конце октября Шлифен вернулся к исполнению обязанностей. Во время его отсутствия, без его ведома, Мольтке-младший выпустил распоряжение, в котором генералам рекомендовалось упражняться во фронтальных атаках. Недвусмысленная реакция на несколько одностороннюю концепцию Шлифена. В записке, датированной 20 декабря, Шлифен вновь подчеркнул, что в случае войны Франция может быть разбита с помощью фланговой атаки через Бельгию. Соотношение сил между правым и левым флангами должно быть приблизительно семь к одному. В конце года Шлифен ушел в отставку.

После его ухода Генеральный штаб состоял из одного генерал-квартирмейстера, четырех обер-квартирмейстеров, один из которых был прикомандирован к императору, и ста двух офицеров. Сорок четыре офицера были выходцами из буржуазии, и среди них были те, кто получил известность в период Первой мировой войны. Ими были майор Людендорф и капитан Гронер. Примечательно, что более половины офицеров Генерального штаба закончили гимназии, и только тридцать процентов личного состава прошли курс обучения в кадетских школах. Сто восемнадцать офицеров были откомандированы в Генеральный штаб своими полками. Среди них был капитан Дастерберг, позже возглавивший формирование «Стальной шлем» (Stahlhelm). Кроме того, к штабу были прикомандированы члены королевской фамилии, и среди прочих брат императрицы принц Эрнст-Гюнтер Шлезвиг-Гольштинский и принц Фридрих-Вильгельм Прусский. Многие члены Генерального штаба, придерживавшиеся традиционных взглядов, с неодобрением относились к подобной практике.

VIII

Перед отставкой Шлифен уже говорил о себе как о ненужном слуге, с чьих плеч следовало снять непосильный для него груз обязанностей. Отставка в значительной степени была связана с его отношением к проблеме ведения войны на нескольких фронтах. Будучи военным специалистом, он подходил к задаче, не задаваясь вопросом о необходимости или уместности, при этом не считая нужным обращать внимание гражданских властей на опасности, сопряженные с подобной борьбой. Как солдат он придерживался принципа, что политические проблемы лежат вне сферы его компетенции. В этом он сильно отличался от Шлихтинга. Шлифен относился к окружению Германии как к свершившемуся факту, в то время как Шлихтинг предлагал, чтобы вместо разговоров об окружении Германии был создан дипломатический корпус для работы в нужном направлении. Теперь что касается географического положения Германии. Навязчивая идея о грозящем ущемлении Германии являлась, фактически, источником силы; все, что было необходимо, так это разумная политика в Центральной Европе. Шлифен считал, что Англия может стать самым могущественным врагом Германии, и не понимал, зачем беспричинно провоцировать ее. Но если такие мысли и посещали Шлифена, он не считал себя вправе произносить их вслух. Они лежали вне сферы его компетенции.

Это была позиция человека, посвятившего себя исключительно сфере военного искусства. Шлифен был первым и, возможно, самым серьезным военным специалистом угасающей Пруссии. В любой час, будь то раннее утро или поздний вечер, его можно было застать за работой. Позже, когда никто уже не слушал его, эту стареющую фигуру окутала трагическая атмосфера. Мы помним, как он перелистывал страницы истории в отчаянной надежде убедить себя и мир, что сможет найти спасительную формулу, формулу, которая будет гарантировать победу над всеми противниками. Он с ужасом в сердце наблюдал за тем, что происходит с его страной и с династией, которой честно служили он и его предки.