Не девичья память - Наталия Антонова

Усадив Мирославу на табуретку, Тимагина поставила чайник.

— Без чая какой разговор, — сказала она.

Мирослава полезла в свою сумку и стала выгружать на стол деликатесы — икру, балык, нарезку полукопченой колбасы, сыр, шоколадные конфеты, торт.

— Дурак твой прынц, — сказала Екатерина Ивановна, села напротив гостьи и подперла подбородок сжатыми кулаками. Потом спросила: — Чего ж ты ему так ничего и не оставишь?

— Нет, — качнула головой Мирослава и вздохнула, — продинамил он меня.

— Это точно, — согласилась Тимагина и, протянув руку через стол, дотронулась до руки Мирославы. — Я вижу, ты девка серьезная и душевная. Поэтому скажу тебе, как есть — наплюй на Витальку. Он твоей пятки не стоит. Ишь ты, нос он воротит, недомерок хренов.

— Спасибо вам, — снова вздохнула Мирослава, — я воспользуюсь вашим советом.

— Вот, это правильно, — похвалила Екатерина Ивановна и встала, чтобы разлить чай, — к тому же не буду таиться, ходит тут к нему одна.

— Неужели, правда?! — Волгина всплеснула руками.

— Вот тебе крест! — подтвердила Тимагина. — И если бы еще видная из себя была, а так, тьфу!

— Маленькая ростом? — спросила Мирослава.

— Нет, рост, у нее как раз лошадиный, но лицо неприятное, и сама вся из себя мужичка мужичкой.

— Видно, правда, что сердцу не прикажешь, — запечалилась Мирослава.

— Да уж, народная мудрость, как и дурость, отовсюду прет.

Что именно хотела сказать хозяйка, Волгина уточнять не стала…

— Екатерина Ивановна, а вы не знаете, к Виталику много женщин ходит?

— Да кому он нужен-то больно! Вот только одну эту лошадь и видала. Ну, и рожа я тебе скажу, — поморщилась соседка, — отвернувшись не насмотришься.

Мирослава потупилась:

— Он мне рассказывал, что к нему сразу три женщины приходили…

— Три?! — присвистнула пенсионерка, не хуже разбойницы. — Тоже мне, маленький гигант большого секса, — хмыкнула она.

— Значит, прихвастнул.

— Скорее всего. Хотя есть у него дружок, даже два, но заводилой был один. Угрохали его. — Она наклонилась к Мирославе, и прошептала ей на ухо пикантные подробности гибели Коршунова.

— Неужели это правда? — испуганно воскликнула Мирослава.

— Правда. Вот когда он живой был, они могли и оргии устраивать, но опять же в квартире Коршунова. А Виталик у меня под колпаком. Вот только однажды, — Тимагина задумалась, — мне кто-то залепил глазок жвачкой, я услыхала шум на площадке, хотела поглядеть, а ничего не видно. Дверь открывать я побоялась, поздно уж было.

— А когда это случилось?

— В июне. Точно в июне, ночи были короткие.

Мирослава чуть не воскликнула:

«А Коршунова и убили в начале июня. — Так что потом, — подумала она, — могли и к Ромашову прийти».

— Может, эта женщина и заклеила вам глазок, что к Виталику ходит?

— Нет, эта стала ходить месяца через полтора после того случая.

— Понятно, — понурилась Мирослава.

— А я ведь тебя видала, — сказала Тимагина, с удовольствием прихлебывая чай из огромной чашки.

— Где?

— Так ты вчера от Витальки выходила.

— Выходила…

— И расстались вы, по-моему, не очень…

— Поссорились мы, — призналась Мирослава.

— Так чего же ты тогда хочешь?

— Помириться хотела…

— Я тебе от всего сердца советую — наплюй.

— Наплюю, — чуть ли не клятвенно пообещала Мирослава.

— Вот и молодец, — похвалила Тимагина, — а ко мне захаживай, я завсегда хорошему человеку рада. — Она с довольным видом оглядела доставшиеся ей продукты.

— Ну, ладно, я пойду, спасибо вам, — сказала Мирослава.

— И тебе, милая, спасибо, захаживай, не забывай старуху.

Волгина вылетела из подъезда и перевела дух. Она дошла до первого попавшегося на ее пути скверика, и присела на лавочку. Набрала номер сотового Семена.

— Алло.

— Сем, это я, Мирослава, тебе удобно говорить?

— Удобно.

— Закругляйся там. Я на лавочке в скверике за квартал от дома Ромашова.

— Понял.

Семен приехал через полчаса.

— Ну, как все прошло? — спросила она.

— Все тип-топ, — весело ответил он, — ребята из ГИБДД попались понимающие, можно сказать, душевные. И клиент претензий не имеет. Обрадовался, как дитя, когда я закончил после вашего звонка бодягу разводить.

Мирослава не стала объяснять водителю причину душевности полицейских. Пусть думает, что это целиком его заслуга.

— А как у вас, — спросил Семен, — очаровали соседку?

— Можно сказать, что да, — улыбнулась она, — только боюсь, что основную роль сыграло не мое обаяние, а сумка с продуктами.

Они оба весело рассмеялись.

У Мирославы зазвенел телефон.

— Да?

Звонил Рябинкин.

«Не утерпел», — подумала Мирослава и произнесла в трубку:

— Я вам, Сергей Викторович, через полчасика перезвоню.

Он сразу отключился, догадавшись, что она не одна.

Позднее, оказавшись в своей комнате, Мирослава выполнила свое обещание, хотя снова была не одна. Но на этот раз тот, кто слышал их разговор, посторонним ничего не расскажет. Потому что это был Василий, которого Мирослава почесывала за ухом.

Мурлыкал он так сильно, что Рябинкин осторожно спросил:

— Что это за прибор у вас там работает?

— Этот прибор называется кот, — засмеялась Мирослава.

— Хорошо. Спасибо, что рассказали о разговоре с Тимагиной.

— Так вы мне тоже помогли, Сергей Викторович, так что мы квиты.

— Приятно иметь дело с детективом, играющим по правилам, — хмыкнул Рябинкин, — спокойной ночи.

Мирослава не успела ответить, как раздались короткие гудки.

— Вась, — обратилась она к коту, — как ты думаешь, чем мне заняться завтра?

— Мррр, — протянул он.

— Правильно, отправлюсь я с утра к Серафиму Львовичу. Интересно, что думает о Виталии Ромашове его начальство.

Серафим Львович, предупрежденный Богданом Трофимовым, принял Мирославу сразу. Узнав, в чем дело, он развел руками:

— К сожалению, от меня вам не будет никакого толку, я всех своих сотрудников знаю постольку-поскольку.

— И что вы мне посоветуете? — спросила Мирослава.