Недвижимость - Андрей Волос

Чертыхаясь, я кое-как пробрался по коридору и постучал:

— Алла Владимировна, можно?

Как и брат ее, Валентин Владимирович, она была из какой-то очень мелкой человечьей породы. Когда они, как сейчас, сидели рядышком на продавленном диване, казалось, что это два ссохшихся щуплых ребенка, ненадолго притихших перед тем, как разыграться с новой силой. Оба были медлительны, с тихими, робкими повадками, только брат по мере увеличения дозы становился невыносимо рассудительным и подробным, а сестра обретала способность к вспышкам беспричинного гнева, удивительного на фоне ее обычной вялости. При первой встрече, произошедшей едва ли не год назад, они вот так же сидели на диване, немного навеселе, но честно стараясь сосредоточиться. Примерно полчаса я убил на то, чтобы растолковать, как могу помочь им выбраться в отдельную квартиру; подробно разъяснял, что сколько стоит; раскладывал, как пасьянс, возможные варианты. Я старался не употреблять слов, которые не были бы понятны второкласснику, говорил короткими ясными фразами и почти каждую повторял дважды. Поначалу Алла Владимировна понятливо кивала, но потом чело ее стало хмуриться, на бледном лице появилось выражение растерянности, голубовато-белесые, как свежевыстиранное белье, глаза обиженно повлажнели, и вдруг она спросила, обратившись к брату и недоуменно указав на меня пальцем:

— Валечка, а что это он такое говорит?..

Теперь мы были давно знакомы. Брат и сестра Кеттлер были удивительно нежны друг с другом — должно быть, алкоголизм обоюдно резонировал в них, порождая волны доброжелательности. К прочим явлениям мира они относились с достаточной степенью равнодушия, чтобы можно было говорить о беззлобности, и в целом вполне годились для такого рода общения, каким является риэлторское дело. Конечно, время от времени Алла Владимировна по сущему пустяку готова была взвиться и понести по кочкам; этого у нее не отнимешь — чрезвычайно вздорная женщина. Однако в глубине души я все-таки был уверен, что мне уже удалось бы их развезти, если бы не Голубятников, который, посмотрев первую попавшуюся из ряда более или менее подходящих ему квартир, зачем-то похвастался этим Алле Владимировне. Услышанное породило в ее помраченном сознании некий туманный образ, совершенно не соответствующий тому, что предложили ненавистному соседу в действительности, но почему-то ставший для госпожи Кеттлер эталоном ее собственных безумных требований.

— Значит, так, — сказал я, демонстративно глядя на часы. — В чем дело? Который час, знаете? Почему не готовы?

— А что такое? — холодно протянула Алла Владимировна, надменно хлопая жидкими ресницами.

— Как — что такое? Мы опаздываем! Алла Владимировна, я вам вчера два раза звонил. Вы на бумажке записывали. В час дня! Квартира на Кожуховской! Пора ехать. Опаздываем! Вы чего ждете? Вы издеваетесь?! Я вас год на себе таскаю! Вы что?! Быстро собирайтесь!

— Валечка, где моя бумажка? — спросила Алла Владимировна и, легонечко икнув, поднесла ко рту голубой кулачок.

— Я не знаю, — ровно и тихо ответил Валентин Владимирович. -

Какая бумажка?

— Он говорит, бумажка, — безмятежно пояснила сестра, по обыкновению показывая на меня пальцем.

— Какая к черту бумажка! Собирайтесь, говорю! Или вы будете вечно тут сидеть?! Пожалуйста! Сидите! Вы что?! В коммуналке своей хотите жить?! С чужими тараканами? С Голубятниковым?

Сколько можно надо мной издеваться?! Мы с вами договаривались или нет? Я что, просто так на ушах стою из-за вас?! Для своего удовольствия?

— А что такое? — удивилась Алла Владимировна. — Я готова.

Валечка, давай на посошок…

— Все-все-все! Никаких посошков! — Я подхватил со стола бутылку и поставил на шкаф. — Сначала съездим. Так же лучше, Алла

Владимировна! Привезу вас — сядете без спешки… а?

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась она и встала, пошатнувшись. — Поехали.

Валентин Владимирович был по кожевенной части и всякий раз норовил растолковать мне разницу между шевро и лайкой в самых тонких деталях, поэтому в машине, как всегда, рассуждали о процессах дубления: то есть Валентин Владимирович, клюя носом, неразборчиво бормотал, а я угукал; когда же брат Кеттлер угасал, помаленьку начиная валиться на бок, я реанимировал его давно отработанным приемом: упоминал о каком-нибудь кожаном предмете из обихода — о перчатках или ремнях. Он немедленно оживал и пускался в дальнейшие подробности. Алла Владимировна, слава богу, молчала, глядя в окно, за которым проносились встречные машины и мелькали вывески, с тем же озадаченным выражением бледного лица, с каким обыкновенно кошки наблюдают за рыбками в аквариуме.

У подъезда давно ждала девушка-агентша; в квартире оказалось чистенько и уютно; кухонный гарнитур, состоявший из нескольких висячих шкафчиков, столика и мойки, было предложено оставить, если нужно. «Даром? — удивлялась Алла Владимировна. — Даром, что ли?» Я перебросился с девушкой парой слов и посмотрел документы.

«Матрас тоже оставим, — с готовностью предложила девушка. -

Хороший матрас. Почти новый, а хозяевам ни к чему». Она указала на пружинный матрас, который стоял на чурбачках у окна. «Хороший матрас какой… — недоверчиво протянула Алла Владимировна, переступая по облезлому паркету тонкими ногами в перекрученных чулках и грязных летних туфлях. — Совсем новый матрас. Валюша!

Смотри, матрас еще. Даром, что ли?.. Ой».

— Какая хорошая квартирка, — сказала она, садясь в машину.

— Хорошая, — согласился я и завел двигатель. — Очень хорошая.

Рядом с метро…

— И балкончик, — заметил Валентин Владимирович.

— Шкафчики, — умильно протянула его сестра.

Она повернулась к брату.

— И ремонт недавно был, — сказал брат.

— И подъезд чистый, — вставил я.

— Матра-а-а-а-асик, — пропела сестра, прикладывая ладошки к щекам.

Я победно выруливал в подворотню.

— Это откуда же такая хорошая квартирка взялась? — плаксиво вопросила Алла Владимировна. — Это где же ты, Сережа, такую квартирку нашел?

Голос ее дрожал.

— Такую мне хорошую квартирку подыскал! Мне! — такую хорошую квартирку! Валюша! Видишь, какую хорошую квартиру нам Сереженька нашел! А ты говорил — обманет! Видишь? Балкончик, и чистенько все так!

— И от метро близко, — вставил брат-кожевенник. — И балкончик.

— Сереженька! — воскликнула Алла Владимировна, валясь в мою сторону и припадая к рулю. Мне пришлось отодвинуть ее локтем, чего она в припадке восторженной благодарности не заметила. -

Это же какая мне хорошая квартирка будет! Где ты такую нашел?

Сережа! Да как мне тебе спасибо-то сказать! Это же какое дело-то, Сережечка!

Слезы катились по ее бледным щекам.

— Я о такой и думать не могла! Разве я мечтала?