Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить - Люси Эдлингтон

смерть. Проходили отборы, где заключенные представали перед эсэсовскими врачами совершенно голыми. Любой намек на заболевание или травму – и их отправляли в газовые камеры. Проходили отборы и в лазарете. Там это было еще проще.

Коменданту Хёссу поступил приказ от Гиммлера освободить место в Освенциме для евреев, депортированных из Германии. Тогда Родину наконец можно будет объявить свободной от евреев. Хёсс сначала протестовал. Он сказал, что в Освенциме нет места, на что Гиммлер ему ответил: «Сделайте, чтоб было».

Иногда отбор длился по несколько часов. Даже в самую ужасную погоду. Здоровых, трудоспособных девушек и женщин выбирали из толпы и отправляли в крематорий на смерть. Иногда отбор проводился под прикрытием проверки физподготовки заключенных. Измученных и изголодавшихся заключенных заставляли бегать по главной улице лагеря под четким присмотром женщин из СС с дубинками. Если кто останавливался, их оттаскивали на обочину. Возможно, они не понимали, что от этой пробежки зависит их жизнь. Или настолько устали, что им было все равно{218}.

При отборе иногда проводились садистские тесты: на смерть отбирали тех, кто не мог перепрыгнуть через дренажную канаву, вырытую вдоль центральной улицы Биркенау, Лагрештрассе. У канавы, называемой Кёнингсграбеном[30], регулярно проходили избиения и убийства заключенных. Катька, со слабым сердцем и опухшей больной ногой, никак не могла бы ее перепрыгнуть. К счастью, ей помогли. Браха и другая девушка приподнимали ее с обеих сторон во время прыжков.

– Эй! Почему так близко прыгаете? – прокричал кто-то из охраны.

Браха не растерялась и ответила:

– Мы просто не хотели нарушать строй…

Охранник их не тронул.

Иногда отбор проводился вполне конкретным образом: пациентов просто выводили из палат лазарета. Эсэсовский врач Йохан Кремер описал в личном дневнике, как 5 сентября 1942 года женщин, выведенных из лазарета для заключенных в Биркенау, раздели на улице, загнали в фургон и отвезли в блок 25. Для убийства.

– Они молили эсэсовцев сохранить им жизнь, они рыдали, – рассказал он на послевоенном суде.

В тот же день доктор Кремер также записал, что он прекрасно пообедал – томатным супом, курицей с картошкой и краснокочанной капустой, а также «великолепным мороженым»{219}.

Одним ужасным осенним днем, после того как больных вынесли из лазарета, а Ирену признали пригодной к работе, она вернулась с работы и обнаружила, что лазарет опустошен. Перед ним лежала огромная гора ботинок, и среди них были ботинки восемнадцатилетней Эдит. Ирена сразу поняла, что это значит. Ее младшая сестра мертва. Ирена упала на землю и закричала, настолько невыносима была боль утраты.

«Мне больше не хотелось жить», – Ирена Рейхенберг.

Ирена лежала на верхней койке в своем бараке, на кишащем вшами мешке соломы. Ей не хотелось вставать. Она не собиралась идти на работу. Когда Браха вернулась со своей смены, она обнаружила Ирену в слезах.

– У меня украли одеяло, – всхлипнула она. Сил возвращать одеяло у нее не было.

Но у Брахи хватало сил на них двоих. Она сказала: «Тебе нельзя тут оставаться! Надо вставать, надо работать».

В бараке была еще одна их старая подруга. Обращаясь к Ирене, она прошептала: «Или можно пойти к ограде».

Ограда из колючей проволоки разделяла разные части лагерного комплекса. У них стояли смотровые башни и патрульные с собаками. Проволока сильно била током. Отвечал за нее заключенный-электрик по имени Генрик Порембский. Он должен был регулярно проверять, нет ли сбоев в работе проволоки, протянутой на много километров. «Пойти к ограде» не означало «попытаться сбежать», это значило «покончить с собой».

Отчаявшиеся заключенные переходили «зону смерти» перед электрическим ограждением. Если часовые не успевали их пристрелить, заключенные протягивали руки к ограде и получали смертельный электрический заряд. Их трупы еще какое-то время держались на ограде, как жуткие украшения – предупреждения остальным заключенным, или же соблазнительная идея. Прежде чем заключенные из специальной команды могли снять тела с ограды особыми крюками, офицеры-следователи политического сектора Erkennungsdienst приходили, чтобы со всех сторон их сфотографировать. По ночам женщины-полицейские в синих костюмах из числа заключенных патрулировали ограду, отгоняя решивших покончить с собой. Даже такое самостоятельное решение принять в Освенциме не позволялось.

Ирена видела, как люди бросались на ограду и над их телами поднимался дым.

– Нет, туда я не пойду, – сказала она.

Каждый день по возвращении в барак словацкая подруга говорила:

– Пойдем к ограде…

– Ты так умрешь! – спорила Браха. – Только поможешь этим фашистам. Ты должна жить, а не умирать. Ты должна жить!

Браха была твердо намерена пережить Освенцим. Твердо намерена сходить в кафе в Братиславе. Твердо намерена рассказать свою историю.

Ирена колебалась, хотя сопротивляться отчаянию было тяжело. «Такое никому не пережить, – думала она. – Так почему я должны пытаться?»

Она была не единственной, кто предавался отчаянию. Это чувство было знакомо подавляющему большинству заключенных, тело и разум, измученные и травмированные, постепенно отказывались функционировать. Неспособные умываться, нормально есть, заставлять себя подниматься с постели, эти несчастные люди превратились в живых скелетов, едва ли отличаясь от трупов.

Прежде, чем стало лучше, стало намного хуже. Несколько дней спустя у Ирены поднялась высокая температура. Теперь заболела и она. Казалось бы – идеальный предлог сдаться и выбраться из лагеря через дымоход.

Но Браха этого не допустила.

– Ты тут не останешься, ты идешь со мной! – объявила она и потащила Ирену на работу. Вскоре после их ухода к бараку подъехали грузовики и собрали всех, кто там остался. Затем грузовики отправились в крематорий.

День за днем Браха заставляла Ирену вставать и идти в «Канаду». Там у Ирены была еще одна подруга, капо. Ирена умоляла ее дать ей немного хинина – от жара, она ведь болеет. Браха тоже копалась в сумках и чемоданах «Канады» в поисках таблеток. Вечером у Ирены в руках уже была горстка таблеток. Она не знала, что это за таблетки, но все же поблагодарила Браху. Ночью, когда та уснула, Ирена решила проглотить все таблетки разом – ей было все равно, проснется она или нет. Может, хоть так страдания прекратятся.

Утром Ирена не проснулась.

Она пролежала бес сознания три дня и три ночи, и Браха заботилась о ней изо всех сил. Дальше случилось чудо. Ирена открыла глаза. У нее кружилась голова, она не могла ровно стоять, но жара больше не было{220}.

Однако от отчаяния она не избавилась. Физическое состояние улучшилось, но самой ситуации это не меняло. И сестер было не вернуть. Ирена составила окончательный план. Она запросит перевод в блок 25 – печально известный блок, где держали жертв перед отправкой в газовые камеры.

Блоком 25 заведовала девушка из Словакии