Фарамунд - Юрий Никитин

— Хорошо же, — выдавил он страшным свистящимголосом, и всем показалось, что из почерневшего от ярости рта вырвался короткийязык огня, словно из пасти дракона, — я уезжаю!.. Но попомните же...

Он развернул коня. Свен крикнул вдогонку:

— Вы мне угрожаете, голодранцы?

Дикая ослепляющая ярость ударила в голову. Он заскрипелзубами от неистового желания выхватить меч и всех здесь посечь на куски,бросить окровавленные туши под ноги коню. А его закованные в доспехи люди безтруда одолеют этих неповоротливых и сонных увальней Свена, хотя их здесьвдесятеро больше.

Не давая сказать себе ни слова, он пришпорил коня. Народ встрахе бросался к стенам. Они пронеслись как грохочущая лавина, уже в видуворот кого-то стоптали копытами, Всадники держались сзади, никто не смелприблизиться.

От бешенства его раскачивало в седле, в мозгу горячечнойчередой проносились сладостные картины, как он рубит, колет, расшибает головуСвену и всем в его замке, а Лютеция, наконец, понимает, от какого сказочногопредложения отказалась, что никто и никогда для нее вот так не бросит душу подее ноги, под ее изящные ступни, не падет ниц, не разорвет грудь собственнымируками, чтобы она узрела его пылающее любовью к ней сердце, самое пылкое ипреданное...

Конь, чуя настроение седока, перешел в галоп. Деревьяпроносились мимо, как серые призраки. Ветви угрожающе пытались ухватить заволосы, он пригнулся к конской гриве, холодный ветер остужал и не мог остудитьразгоряченное лицо.

Горячая кровь била в голову. Сердце стучало чаще, чемкопыта. Он смотрел невидящими глазами в ночь, везде ее облик, везде ее строгиеглаза,

Ярость нахлынула следом за гневом. Он рычал как зверь, рукадергалась к рукояти меча. Как, как убедить ее, что эту крепость он завоевалтолько для нее? Если она только поведет бровью, выказывая неудовольствие егоприсутствием, он тут же оставит бург! У него достаточно людей, чтобы пройти ещеюжнее, захватить целый город, Зато у нее будет и защита, и полная независимостьот Свена.

Прошла неделя. Он объезжал села, принимал коммендации, такименовалась присяга вольных франков, когда они отдавались под егопокровительство. За это он обязывался их защищать, а если его защита импокажется недостаточной, то они так же вольны отказаться от его меча.

Приходилось таскать с собой отборное войско, чтобы своимвидом с одной стороны устрашали, с другой — внушали уверенность: такие воины самилюбого сомнут и сожрут печенку прямо на поле схватки. Разоренные набегами,грабежами села принимали его защиту охотно, к тому же его ужасная слава не шла,а летела впереди его коней...

Через неделю возвращались, падая от усталости, Вехульдтолкнул его в бок так, что Фарамунд едва не свалился с седла:

— Не спи! В замке гости.

Фарамунд вздрогнул.

— Откуда знаешь?

— Вон, посмотри на башню.

Кони как раз вышли из леса и, чуя скорый отдых, во весь опорпонеслись к крепости. Фарамунд различил на башне шест с голубой тряпкой. Когдауезжали, его не было.

— Это я велел, — объяснил Вехульд. — Стараявоенная уловка! Если враг захватит крепость, то чтоб тряпку повесили зеленую.Если гости — голубую. Если ничего не изменилось, то...

Ветер свистел в ушах. Грудь раздувалась, то ли от вбитоготуда плотного воздуха, то ли от безумной надежды увидеть в своей крепости самуючистую и нежную девушку на всем белом свете.

Их заметили издали, ворота открыли сразу, не дожидались,пока остановятся, хозяин страшен в гневе, Фарамунд погнал коня к своему дому.

Сердце затрепетало, у коновязи мерно потряхивали торбами,подвязанными к мордам, знакомые кони Тревора и Редьярда. Все двери подваловнастежь, а когда Фарамунд соскочил на землю, из дальнего показалась приземистаяфигура, за ней вторая, такая же медведистая, словно два лесных зверя покидалиберлогу. Оба одинаково остановились на пороге, одинаково прикрыли глаза отяркого солнца.

Громыхало заметил Фарамунда первым, радостно заорал:

— А, хозяин!.. У нас гости! Я тут показываю, где чтолежит...

— Разумеется, — сказал Фарамундсаркастически, — начал с самого интересного. Добро пожаловать, Тревор.Что-нибудь успели увидеть еще?

От обоих пахло вином мощно, одуряюще, словно искупались вбочках, хотя одежда сухая, только на груди мокрые пятна, да кончики усоввытянулись сосульками.

Тревор прогудел:

— Да нет... Твой управляющий успел показать все. А сюдазаглянули напоследок. Просто промочить горло. Надо сказать, хорошее у тебяхозяйство, Фарамунд.

Он по-прежнему не называл его ни хозяином, ни господином, ноФарамунд жадно ухватился за похвалу:

— В самом деле, хорошее?..

— Точно, — сказал Тревор. — Можно подумать,что ты до потери памяти был... или бывал управляющим. Все умело сложено, ничегоне забыто. В такой крепости жить можно.

Фарамунду показалось, что старый воин вложил в последниеслова добавочный смысл. Он спросил торопливо:

— Ты это передашь Лютеции?

Тревор прямо посмотрел ему в глаза:

— Если ты еще не отказываешься от своих слов... мы сРедьярдом сегодня же начнем уговаривать ее переехать сюда. Нехорошо этоговорить, но покровительство Свена ее тяготит больше, чем меня или Редьярда. Анам он, если честно, уже поперек горла. Никому не нравится, когда попрекаюткуском хлеба!

Из дома вышел Редьярд. Заколебался, увидев Фарамунда. Нахоленом лице быстро сменялись недовольство, унижение, даже злость, но когдаподошел ближе, лицо было бесстрастное, а голос прозвучал ровно:

— Вообще-то наши мечи — неплохая защита за кров,который он предоставил. А за хлеб и мясо мы всегда платили сами!

Он тоже никак не назвал Фарамунда, но тот и не собиралсяспугивать удачу, кивнул сочувствующе, сказал Тревору:

— Если вы сумеете уговорить Лютецию принять этукрепость... в дар, я просто покину ее, чтобы не тревожить.

Редьярд поперхнулся, а Тревор вытаращил глаза. Громыхалохмыкнул, молодецки расправил плечи, уже понял. Тревор спросил:

— Я что-то туго соображаю сегодня...

— У меня людей, — объяснил Фарамунд, он придумывална ходу, надо бы говорить медленнее, взвешивать каждое слова, но слова полилисьбурным потоком: — уже втрое больше, чем надо для обороны этой крепости. И всеищут с кем бы подраться. Меня уговаривают двинуться дальше на юг. Там городабогаче, люди толще, а сливы крупнее. Эта крепость останется вам, точнее — Лютеции.Я оставлю людей достаточно, чтобы все работало. Если хотите, то заберу с собой,а вы поставите своих... У вас, правда, всего шестеро, но остальных можнонабрать в окрестных селах.