Нарушая все запреты - Мария Акулова

Губами в губы – тихие женские стоны. Чтобы только для него. И чтобы он – сильнее в неё…

Теряя контроль, Гаврила отпускает руки, сжимает свободной грудь до боли, толкается в рот языком, затрудняя дыхание.

Но это – мелочи. Полина чувствует, что он сегодня будет первым. Могла бы сыграть в эгоистку, но зачем? Ей тоже хочется, чтобы его накрыло.

Гаврила толкается раз за разом сильнее, По телу Полины волнами расходится предвкушение.

Она уже знает, как он кончает. Жадность рвется из него в эти моменты особенно сильно. Он пытается еще глубже в ней оказаться.

Оставляет болезненные метки на теле. Бесконечно своей делает.

Секс с Душевным – не чистая физиология. С ним – чувства во всем.

Он ловит оргазм, находясь в ней. Каменеет, замерев. Полина чувствует в себе его пульсацию. Хочет своей – но не торопит. Гладит по голове, целует нежно щеки, видя, как он кривится.

В этом вряд ли есть много милого, но в ее душе – трепет. Секс ведь больше откровение, чем откровенность. Он для нее раскрыт. Она раскрыта им.

Подставляет губы, когда Гаврила немного в себя приходит.

– Нет? – он спрашивает, хмурясь, Полина еле-еле переводит голову. Она улыбается. Он тоже. – Прости…

Шепчет, умножая нежность. Целует в кончик носа. Знает, что нужно выйти из ее тела, а чувство такое, что ему не хочется. Уютно.

Гаврила целует не так уже – тягуче, сыто… Полина отзывается на уже такое предложение.

Чувствует, как рука парня отпускает грудь, едет вниз, между тел ныряет…

Он ласкает ее пальцами, продолжая находиться внутри. Полина на грани, но что-то будто мешает. Даже звуки извне начинают пробиваться.

А ей не хочется. Ей тоже нужно…

Она ерзает. Кажется, это ускорить должно. Мужские пальцы играют с клитором. Ей хорошо, но нужно больше…

Поля тянется к губам Гаврилы. Может поцелуй поможет? Его член всё еще внутри, она чуть-чуть бедрами толкается, концентрируется на ощущениях внутри и ласках пальцами. Уже почти взлетает, испуская пошлый длинный стон, когда он отрывается.

– Черт…

Ругается, выходя. Стягивает презерватив, чтобы связать и отбросить в сторону, а потом раскатывает новый. Это отзывается в Поле восторгом. Она дрожит сначала, изнывая, а потом со стоном же принимает.

Он снова готов.

– Невозможно с тобой остановиться. Вот блять…

И даже его редкие ругательства звучат, как признания в любви.

– У тебя красиво… – задумчивая фраза Гаврилы после того, как они так отчаянно страстно занимались сексом, звучит довольно иронично.

Полина фыркает, запрокидывает голову, которой так уютно было лежать на его голой груди, смотрит в глаза.

Не придумала – в них тоже смех и озорство. Он, наконец-то, обратил внимание на комнату…

– Приходи ещё… Я всегда рада гостям…

Полина шепчет томно, тянется к губам Гаврилы. Он знает, что единственный гость, которому она рада, – это он. Склоняется, целует.

Уже не так, как во время толчков, наполненных жадностью. Не позволяя ни себе, ни ей снова завестись.

Они и так по лезвию ходят. Нельзя забывать об осторожности.

Ему нужно вернуться на рабочее место. Ей тоже.

– А камеры…

Полина вдруг вспоминает, её сердце ускоряется… Она даже цепенеет из-за страха. Отрывается, снова ищет взгляд парня…

Тот же улыбается. Ведет по щеке, опять тянется к губам.

– Проблемы какие-то… Изображение застыло что-то…

Говорит легкомысленно, пожимая плечами, а по телу Полина разливаются восторг и возмущение.

Он камеры сломал, что ли? Какой же дурак… И молодец какой…

Гаврила немного давит, Поля, поняв суть просьбы, падает спиной на покрывало. Гладит парня по голове, когда он едет ладонью от ее талии вниз на бедро. Его гладит, попу тоже. Целует снова.

Тоже наверняка помнит, что им некогда разлеживаться, но берет на себя ответственность еще за несколько незабываемых минут в её постели.

– Я же говорил, всё откроешь…

Отрывается неожиданно для Поли. Она тянется следом, глаза Гаврилы еще сильнее зажигаются. У него такое хорошее настроение, что даже съязвить себе позволяет, возвращая мыслями в ночь их знакомства.

И все вопросы Полины, которые стоило бы задать (например, как он так быстро и так точно определил ее окно, как камеры выключил, как вообще ее нашел, как на работу устроился, за какие деньги крестик купил), теряют любой смысл.

Добивается всего, что хочет. Захочет иметь – заимеет. Быть захочет – будет.

– Ты и назад через окно? – злиться на его колкость невозможно. Отрицать – бессмысленно. Поэтому Полина тянется к лицу и гладит, пока может.

Гаврила кивает, ловит ладошку, целует подушечки пальцев по одной… Ладонь в середине. Задерживается губами там, а глазами на ее глазах. У Полины снова сводит низ живота. Он будто всё еще раз за разом толкается в неё.

– В душ только…

После чего отрывается, откатывается, оставляя Полину наедине с собой на бессмысленно широкой кровати.

Садится на ее край, подбирает с пола вещи.

Своей наготы не стесняется. Как и того, что он то ли всё еще, то ли опять возбужден.

Обходит кровать, позволяя Полине собой любоваться. Сначала торсом, потом спиной и ягодицами.

Полине приходится сдерживать себя и губу закусывать, чтобы не увязаться следом за ним с предложением спинку потереть. Но это совсем неразумно. Вдвоем из душа они в случае чего ну никак не выберутся. А если их застукают – это будет конец всему. Поэтому…

Гаврила тормозит у самой двери, сжав пальцами ручку. Немного думает, оглядывается…

Полина отмечает, что в его взгляде что-то изменилось. Это тревожит. Она немного ёжится…

– Ты про просьбу мою помнишь, Поль? – как оказывается – не зря. Он впервые задает этот вопрос вот сегодня.

Полина кивает на автомате, хотя у самой ускоряется сердце. Стыдно рядом с ним быть такой трусихой. Стыдно брать только, и практически ничего взамен не давать.

– Не думай, что я шучу или для красного слова… Я готов. Хочу. Ты же не считаешь, правда, что верх моих мечт в окно к тебе лезть, чтобы коснуться, пока папа не видит?

Она, конечно же, не думает. Но его слова мурашат. Им минуту назад так хорошо было, а сейчас на кончике языка горечь. Она не хочет его обесценивать. Она его любит сильно.

– Долго играться так не будем.

Произносит спокойно, но в словах чувствуется твердость… И холод.