Парящая для дракона - Марина Эльденберт

Подруга складывает пальцы в непристойный жест.

— Он что, не в курсе?

— Набла с два. Мы с Тихом подходили к нему и просили перенести, но он отказался. Сказал, что если у нас было время халявить, пусть найдется и время потрудиться. У него там другая группа сдает, и для нас он вообще делает одолжение.

— Набл, — повторила я.

— Еще какой. Так что скажешь по поводу Бена и моей идеи?

— Скажу, что я за.

— Отлично… Ха! — Рин выпаливает это так, что я чудом не давлюсь кофе. И повторно чуть не давлюсь, когда она разворачивает ко мне смартфон: кажется, что мир сужается до одного-единственного кадра, на котором мы с Ландерстергом выходим из флайса в Ниргстенграффе, на месте разрушений.

А еще на надписи под видео: «Кто же такая Лаура Хэдфенгер: официальный комментарий пресс-службы Торнгера Ландерстерга».

Мы с Корией знакомы лет десять. Правда, когда мы познакомились, она ходила на воздушную гимнастику вместе со мной, а теперь у нее свой центр и очередь из желающих попасть на индивидуальное занятие. Мы с ней не подруги, скорее, у нас общие интересы, поэтому и отношения соответствующие: когда я у нее на занятиях, мы говорим исключительно о занятиях. Очень редко — о чем-то отстраненном, но глядя на нее, я понимаю, что действительно слишком часто отказывалась от того, о чем мечтала. Когда поняла, что не смогу стать фигуристкой и пойти в спорт, довольствовалась тем, что оставила все на любительском уровне и добавила себе в увлечения воздушные танцы. Кто же знал, что именно это решение позволит мне участвовать в кастинге «Эрвилль де Олис».

И вот от него я точно не собираюсь отказываться. Кто бы что там ни говорил и кто бы что ни делал. Я хочу попасть в это шоу, и я выложусь на тренировках и сделаю все от меня зависящее, чтобы заключить контракт на следующий год. Разумеется, я не рассчитываю, что сразу попаду на ключевые роли или даже на ключевые сцены, но начинать с чего-то однозначно надо. Как минимум, я окажусь в шоу мирового уровня, а дальше все зависит только от меня.

— Мягче. Лаура, мягче.

Ленты оплетают мое тело, и я вливаюсь в них, становлюсь с ними единым целым, чтобы подняться под самый потолок тренировочного зала, а потом так же мягко спуститься вниз.

Точнее, спуститься нужно мягко, но у меня, судя по взгляду Кории, получается не совсем то, что надо. Основной прикол «Эрвилль де Олис» — это сочетание воздушной грации, легкости и спортивного напряжения, эмоций на грани, на пике — во время танцев на льду.

— О чем ты вообще думаешь? — интересуется она, когда кончики пальцев ног касаются выложенных на полу матов.

— Об «Эрвилль де Олис».

— Заметно. Цель — это всегда резкость.

— Я не могу не думать о цели, я здесь за этим.

— Если ты будешь думать о цели, ты забудешь о процессе. — Кория снова перехватывает сплетение свисающих с потолка лент, и делает она это так, что не возникает ни малейшего сомнения: она с ними сроднилась. — Но именно процесс приводит к результату, а не наоборот. Хорошо. Давай попробуем снова.

В зале всегда мягкий полумрак, чтобы смягчить воздействие разминки и растяжки — без растяжки лезть на ленты не вариант, но после разогрева в крови столько адреналина и желания действовать, что резкость проявляется в каждом движении. Музыка тоже еле слышна, но она бывает самая разная. Иногда мы в воздухе двигаемся под лирику, иногда под что-то яростное, рваное, как дыхание на пределе. Но неизменным остается одно — плавность.

Именно у Кории я научилась тому, что ярость тоже может быть плавной. Поэтому сейчас позволяю лентам снова оплетать мои руки и ноги, и поднимаюсь в воздух. Медленно, втекая в музыку и в ткань. Сейчас сложно даже представить, что когда я пришла на воздушную гимнастику впервые, я запуталась в лентах и шлепнулась вниз головой. Удачно, правда.

Потому что запуталась.

Вот и сейчас я себя ощущаю… слегка запутавшейся.

Потому что злиться на Ландерстерга, даже несмотря на харргалахт, больше не выходит. Потому что он соблюдает условия нашего компромисса: его пресс-служба заявила, что я добровольно отправилась на место землетрясения (даже не пришлось ничего выдумывать, кстати), и что дочь Юргарна Хэдфенгера, с акцентом на отца, вне всяких сомнений, вызывает восхищение своей целеустремленностью. Провокационный вопрос па поводу катка они изящно обошли. Ну как изящно: сообщили, что эта встреча была продиктована необходимостью, на этом пока все.

В общем, все это было слишком хорошо, поэтому я даже не представляла, как вести себя с ним дальше.

— А сейчас ты где?

— Ай, — сказала я, понимая, что у меня соскальзывает запястье, и перехватила ленту получше.

— Ай, — повторила Кория. — Лаура, предельная концентрация. Что я тебе говорила?

— Когда?

Она вздохнула.

— Две минуты назад.

— М-м-м-м…

— Нет, не м-м-м-м. Я говорила, что если ты хочешь пройти кастинг тебе надо обратить особое внимание на подъем. На спуске ты расслабляешься, а когда поднимаешься, чувствуется, как ты напряжена. Раскачивайся.

Раскачиваться тоже нужно было плавно, а еще параллельно выпутываться из лент, и тут уже вся сила уходила в руки, и действительно нужна была предельная концентрация, чтобы коснуться висящей в двух метрах от тебя текучей конструкции ткани, и по ней так же медленно спуститься вниз.

— Воспринимай подъем как удовольствие, — сообщила Кория.

Она сейчас спустилась и наблюдает за мной снизу. Невысокая, с ярко-рыжими волосами и огромными темными глазами, гибкая и пластичная, пристально следит за каждым моим движением.

— Угу, — сообщила я, отпуская одну полосу лент и хватаясь за соседнюю в полете. Теперь надо было так же плавно вплестись в эту соседнюю одной половиной тела, и только после этого отпустить первую. А потом вплестись полностью и спуститься вниз.

Проделав это раза четыре, я поняла, что тренировки у Эльды уже не кажутся мне жестью. Правда, не кажутся всего лишь до следующего утра: завтра мне опять предстояло ехать в кромешную рань. То есть вообще к половине седьмого, ну да ладно, отосплюсь днем, бегать за курткой и костюмом уже не надо.

Костюм, к слову, был просто шикарен. Темно-синее платье со вкраплениями сверкающих нитей и крохотных страз наводили на мысли о драконьей чешуе Возможно, еще за счет того, что лиф был сделан по типу корсетного, и состоял как бы из нескольких соединенных между собой плотных пластин. Что касается юбки, она струилась и переливалась, как снежное пламя на фоне ночного неба. Словом, увидев его на витрине, я уже не смогла смотреть на другие наряды.

Зато теперь моя карточка была блаженно пуста до следующего месяца. У нас в семье существовало правило: расходуй с умом, потому что карманные деньги не самозарождаются. В итоге у меня осталось, может быть, на пару чашек кафе и два перекуса в Университете. Ура хотя бы тому, что у меня есть карточка-проездной на аэроэкспрессы. А вот о машинах придется забыть.