Операция «Шедевр»  - Роберт Уиттман

Нам с Гольдманом очень хотелось послать людям, занимающимся антиквариатом и коллекционными предметами, сигнал, устроить бурю, которая напугает теневых брокеров и предупредит ничего не подозревающих коллекционеров. Для этого нам нужно было высококлассное дело с неопровержимыми доказательствами, масштабным мошенничеством от белых воротничков или оценщиков. Что-то вроде Кеннета Лэя или Бернарда Мейдоффа[16] в мире антиквариата.

Притчард и Джуно давали нам такую возможность: это ни много ни мало звезды общественного телевидения, местные оценщики, известные всей стране. Если получится доказать, что они нечисты на руку — делали подставные серии, а потом обирали обратившихся к ним зрителей, — мы не просто отправим их в тюрьму, но и предупредим коллекционеров.

— Я понимаю, что это клише, — сказал Гольдман, когда официант принес нам печенья с предсказаниями и чек. — Но надо показать людям, что в городе появился новый шериф и за порядком кто-то следит.

Мнение Гольдмана и его поддержка привели меня в восторг, но я не удержался и подшутил над другом.

— Хорошо, хорошо. Я в деле. Только давай договоримся так. Раз в городе новый шериф, то Уайеттом Эрпом[17] буду я, а его помощником Дугом — ты.

Большинство агентов ФБР обожает рыться в горах документов, прочесывать банковские справки, выписки с кредитных карт, счета за телефон, письма, электронную почту, архивы системы E-ZPass, судебные показания и другие бумаги, которые удается собрать в результате «рыбалки» — поиска горячих улик.

Я не из их числа.

Конечно, я заверял в суде документы и использовал их потом в качестве улик, но прежде всего я умел выходить из офиса и разговаривать с людьми.

К счастью, в деле Притчарда и Джуно у меня и моего партнера, агента ФБР Джея Хейна, с самого начала имелось преимущество. Помощь пришла благодаря праправнуку генерала Конфедерации Джорджа Пикетта: его адвокат уже собрал целую гору документов — улик против оценщиков.

За много месяцев до того, как мы официально начали наше расследование, юрист, которого Джордж Пикетт — пятый нанял для защиты своих интересов, подал в федеральный суд в Филадельфии иск против Притчарда и Джуно по обвинению в мошенничестве. Он утверждал, что те обманным путем заставили клиента продать важные реликвии времен Гражданской войны, которые его предок имел при себе во время кровавой атаки при Геттисберге 3 июля 1863 года. Считается, что битва стала переломной и губительной для армии Конфедерации: дальше на север она не продвинулась. Среди проданных предметов были синее кепи и сабля Пикетта, побывавшие в том сражении, а также план Геттисберга, который тот набросал в часы перед атакой. Еще семья Пикетта продала другие имевшиеся у нее военные реликвии: офицерский патент генерала, рукав камзола с пятнами крови, которым он перевязал руку после пулевого ранения, а также пачку писем. Притчард оценил все это в восемьдесят семь тысяч долларов и сказал наследникам, что коллекции самое место в новом музее в Гаррисберге: это прекрасный способ почтить наследие предка. Пикетты согласились продать все по названной цене.

Через некоторое время до Джорджа Пикетта — пятого дошла информация, что Притчард продал коллекцию гаррисбергскому музею почти в десять раз дороже — за восемьсот пятьдесят тысяч долларов. Он был потрясен и с возмущением подал на оценщика в суд. Во время гражданского процесса вскрылись другие улики, и Пикетт выиграл, получив восемьсот тысяч компенсации.

Мы с Хейном отобрали из материалов к иску Пикетта все лучшее, но это было только начало. Мы стали проверять другие следы, заверили в суде найденные доказательства и побеседовали со свидетелями — не только по этому делу, но и по десяткам других подозрительных эпизодов. В случае каждой сделки мы старались ответить на простые вопросы. Какие предметы попали к Притчарду и Джуно? Уплатили ли они за них справедливую цену? Что они обещали жертвам? Где в итоге оказались предметы?

От того, что мы обнаружили, мне стало дурно.

Как и многие другие поклонники Antiques Roadshow, Джордж Уилсон из Нью-Йорка с большим интересом смотрел, как Джуно и Притчард оценивают оружие.

Его семья владела парадной шпагой времен Гражданской войны — памятью о прапрапрадеде, майоре армии Союза Сэмюэле Уилсоне. Джорджа Уилсона интересовало, имеет ли предмет историческую ценность. Стоит ли его продавать?

Он вышел на сайт Antiques Roadshow, нашел там контактные данные Притчарда и Джуно и позвонил им. То, что произошло дальше, — об этом мне рассказал Уилсон во время нашей беседы — позволяет поглубже заглянуть в эту игру на доверии.

После обмена дежурными фразами Притчард поинтересовался, оценивал ли кто-нибудь шпагу.

— Нет, — ответил Уилсон.

— Хорошо. Мне надо посмотреть ее лично, и я дам вам ответ, — предложил Притчард. — Я сделаю это бесплатно, точно так же, как на Antiques Roadshow. Пришлете мне шпагу курьером FedEx. Я даже отправлю вам упаковку. Мы всегда так делаем.

— Вы всегда оцениваете бесплатно? Это же для вас невыгодно.

— Нам платят за оценку музеи и коллекционеры, если мы что-то им продаем. Вы хотели бы продать шпагу?

— Нет, — сказал Уилсон, — но, если что, будем на связи.

После этого Уилсон позвонил матери и рассказал о полученном предложении. Они решили согласиться. Что им было терять? Когда Притчард получил посылку со шпагой, он позвонил Уилсону.

— Шпага в довольно хорошем состоянии, — заявил он, — но ей нужна профессиональная реставрация. На стальном клинке есть небольшие следы окисления.

— Хорошо, — сказал Уилсон. — А сколько она стоит?

— Вообще эта шпага не такая редкая. Скорее всего, семь-восемь тысяч долларов.

— Хм… А сколько будет стоить реставрация?

— Тысячи полторы, может, больше. Но есть еще один вариант. Я сотрудничаю с городом Гаррисбергом. Там скоро откроют новый музей Гражданской войны. Эта шпага будет приятным дополнением коллекции. Если вы продадите ее музею, сотрудники сами ее восстановят и поместят в экспозиции рядом с фотографией майора Уилсона и картой, где показаны битвы, в которых он участвовал.

Уилсон перезвонил на следующий день, и они договорились: музей выкупает шпагу и включает ее в свою коллекцию. Месяц спустя он получил чек на семь тысяч девятьсот пятьдесят долларов, но не со счета музея или города Гаррисберга, а от компании Притчарда и Джуно. Смущенный Уилсон позвонил Притчарду.