402 метра - Константин Костин

— А от всего этого, — я обвел кабинет рукой. — Керосином.

Заставив ноги вспомнить, откуда они растут, и что голова, как-никак — главенствующий орган, я заковылял к выходу. Поначалу — медленно, неуверенно перенося вес тела с одной подкашивающийся конечности на другую, затем — все быстрее и увереннее. На подходе к парковке я уже чувствовал себя вполне прилично, от хмеля осталась только сухость во рту да звон в голове.

На стоянке, залитой нестерпимо ярким солнечным светом, кроме моей малышки и японца, блестела темно-зеленая Octavia Мешкова с открытым багажником. Не понимаю. Хоть убей — не понимаю, как можно ездить на полностью штатном автомобиле. Кирилл, к всеобщему удивлению, чувствовал себя в этой Skoda вполне комфортно. Каждому свое. Я, например, не пережил бы такого унижения — ездить на незатюненом авто! Кошмар…

Хозяин бюргера, сверкая фингалом, пытался засунуть в багажник устрашающих размеров чемодан. Завидев меня, хореограф моментально переменился в лице и попытался закрыть багаж спиной. Попытался безо всякого успеха, и, видимо, не очень на него надеясь.

— Куда собрался? — осведомился я.

— Никуда… — поспешно ответил Кирилл. — Домой.

— Так никуда или домой?

— Тебе то что? Ты же меня уже уволил, так что разбирайся сам. На компрометирующие вопросы я отвечать не намерен.

Вот уж не знаю, что такого компрометирующего в вопросе "куда?". При другом стечении обстоятельств я бы обязательно побеседовал с Мешковым более предметно и касаемо "куда", и касаемо чемодана, да и всего остального. Но сейчас, как назло, я очень спешил. Несмотря на чувство, что я в очередной раз упустил что-то важное, я махнул рукой и подошел к своему болиду, заботливо перегнанный кем-то с подиума из зала.

Здесь обнаружилась небольшая проблемка. Тот, кто поставил сюда мою киску (скорее всего — тезка), не потрудился отдать мне ключи, а без пульта даже открыть дверку совершенно невозможно. Возвращаться обратно не хотелось, и, вообще — примета плохая. На поиски альтернативного транспортного средства ушло не больше секунды. Конечно, это было ведро Мешкова. Творческая личность уже упрятал чемодан в салон и собирался отчаливать.

— Погодь! — закричал я, встав перед носом Октавии.

— Чего? — испуганно поинтересовался Кирилл.

— Не в службу, а в дружбу, помоги, а? Машина нужна до рези в яйцах.

— Когда это мы подружиться успели? — буркнул парень. — Когда ты мне по морде въехал?

Весомых доводов в пользу нашей дружбы у меня, разумеется, не было. Зато нашелся несколько другой аргумент, гораздо боле значимый.

— А что, мало? — участливо спросил я. — Еще хочешь?

— Куда тебя? — сдался Мешков.

— Узнаешь, — пообещал я, прыгая на водительское кресло.

— Эй, — возмутился хореограф.

Однако ключи, к моему счастью, торчали из замка зажигания. Кириллу осталось одно — прыгнуть на соседнее сиденье. Привязавшись ремнем безопасности, пассажир настороженно втянул носом воздух.

— Слышь, а перегаром не от тебя несет?

— От меня, — кивнул я, отдавая швартовы.

Теперь, с этой подводной лодки, деваться ему было некуда. И бунт на корабле до добра не доведет. Даже на скорости всего в сотню километров. Хотя турбинированный 150-сильный двигатель объемом 1,8 литра разгонял Октавию не слишком резво, Кирилл, взревев от ужаса, вцепился в поручни мертвой хваткой. Салага.

При первом же торможении, показавшем крайнюю капризность невентилируемых дисков, в спинку кресла врезалось что-то тяжелое. Мешков болезненно ойкнул. На заднем сидении лежал еще один огроменный чемодан. А, может, и тот же самый.

— Ты не знаешь, что багаж надо класть в багажник? — поучительным тоном произнес я, рисуя поворот.

— Там места нет, — пискнул пассажир, придавленный к дверце центробежной силой.

Нет места! Интересно, чем можно забить полкуба багажного отсека Шкоды? Откуда, вообще, у этого балбеса столько барахла? А главное — зачем?

Оставив выяснения на потом, я заложил еще один вираж. Ведро. С гвоздями. Валкая, шаткая машина с заторможенной реакцией на абсолютно все действия пилота требовала хорошего тюнингового вмешательства. Любое не заточенное авто, не важно, Запорожец это или Бентли, по моему скромному мнению — есть кал. К дому я подъехал совершенно мокрый от нервов. По старой водительской привычке засунув ключи в карман, я бросился в подъезд. Теперь динамика разгона была на порядок выше. Видать, природа — не дура, раз снабдила человека ногами, а не колесами.

Дома Татьяны не оказалось. Более того — можно смело утверждать, что она здесь и не ночевала. Кровать была аккуратно заправлена, моя же благоверная супруга ни разу не потрудилась даже отнести кружку в раковину, не говоря о таком сложном процессе, как застилка постели. С минуту пошевелив мозгами, я пришел к выводу, что если ее нет здесь, то, следуя элементарной логике, она где-то в другом месте. Но где? Подруг, у которых Татьяна могла провести ночь, у девушки не было — это стопудово. Друзей — тоже. Оставалась одна вероятность — ее похитили! Снова! Кто? Да те уроды, что предлагали продать "Четверть мили". По крайней мере, на это хотелось надеяться, а надежда, как известно, умирает последней.

Находиться в квартире больше не было смысла, надо возвращаться в клуб. Если я прав, и Таню действительно выкрали, то помочь может только один человек — Федоров. Саданув на прощание кулаком в стену, я вернулся на улицу. Бюргер Кирилла, к моему удивлению, до сих пор стоял перед подъездом.

— Ты чего не уехал? — поинтересовался я.

— Чего? Ты же ключи унес! — взбесился Мешков.

— Ах, да, — согласился я, рассеяно похлопав по карманам. — Ну, раз ты все еще здесь, не окажешь ли еще одну услугу?

— А тебе уже не хватит?

— Хватит, так хватит, — развел я руками. — Тогда я пошел ловить таксера.

— Эй, а ключи? — возмутился Кирилл.

— Сам же сказал — хватит, — напомнил я.

— Хорошо, — сдался хореограф. — Поехали.

Удовлетворенно усмехнувшись, я сел в машину. На этот раз, подстегиваемый беспокойством за Александрову, я совершенно не щадил Шкоду, нещадно гробя мотор в экстремальных режимах. Мешков, сидящий рядом с угрюмой миной на лице, уже не обращал внимания на мои маневры. Сомневаюсь, что он полностью доверял мне, как пилоту, скорее парню было уже глубоко насрать на судьбу своего авто, на меня и на все остальное. Он жаждал одного: отделаться от назойливого попутчика как можно скорее, и я с радостью приближал этот миг как мог. Вернее, насколько того позволяло ведро Кирилла.

Мне бы его заботы! Я уже не раз, не два и далеко не десять раз проклял тот вечер, когда я пообещал тезке помочь воплотить в жизнь его дурацкую идею. Вообще, жизнь состоит из белых и черных полос, заканчивающихся и начинающихся совершенно неожиданно. С тех пор, как я ввязался в эту затею, в моей жизни, вне всяких сомнений, началась черная полоса, и шел я по ней не поперек, а вдоль. Занятие это столь же бесполезное, как попытка пересечь дорогу, двигаясь перпендикулярно пешеходному переходу. Хотя… у всего есть свой конец. Пора расставить точки над "Ё".