Жестокая Земля. Двойная тень - Антон Грановский

– Верно, – сказал Оружейник.

Ник еще несколько секунд размышлял.

– Хорошо, – сказал он затем. – Если это будет в моей власти, я сделаю это.

Оружейник повернулся к столу, заваленному всяким хламом, открыл верхнюю крышку и достал предмет, похожий на громоздкий автоматический пистолет с насадками непонятного предназначения.

– Эта штука легко раскладывается, – пояснил Шутник и протянул оружие Нику. – Достаточно снять с предохранителя и нажать вот на эту скобу.

Бойцов взял оружие, взвесил его в руке.

– Она легкая, – сказал он.

– Да, – согласился оружейник. – Она и не должна быть тяжелой. Заряды, которыми она стреляет, называют «ментальными». Сам я ни разу не видел ее в деле и не очень-то верю в ее эффективность. Поэтому мой вам совет, детектив: не очень-то на нее полагайтесь.

Ник пристегнул оружие к магнитной скобе на поясе и, не прощаясь, повернулся к двери.

– Да пребудет с вами Будда, – проронил ему вслед Оружейник, и непонятно, чего в этой фразе было больше – душевной искренности или холодного сарказма.

Большая беседка в заброшенном парке потемнела от времени. Краска с железных стоек облупилась, некоторые доски прогнили, от других остались лишь дыры.

Заросшую тропинку к беседке охраняли японские божки из белого, красного и черного фарфора, щербатого от сколов и потертостей.

Ник стоял за прикрытой дверью беседки, вдыхая запах старых досок и пыли. В сумеречном парке царила тишина, прерываемая лишь шумом листьев под порывами ветра. Только нервно обостренный слух полицейского детектива был способен различить легкие шаги мягких туфель по тропинке.

«Прокурорский» Макс медленно поднялся на деревянное крыльцо беседки. Ник стоял, прислонившись к деревянной колонне и заложив руку за спину. Плазменный пистолет был засунут сзади за брючный ремень, так что при необходимости Ник мог мгновенно его выхватить.

Все его чувства были обострены до предела. Ник был готов уловить любое внезапное движение, любое изменение, грозящее его жизни.

– Ник! – окликнул Макс. – Ты здесь?

– Входи! – отозвался Бойцов. – Но если ты пришел не один…

– Я пришел один.

Макс толкнул старенькую дверцу, и она со скрипом открылась. Ник вышел из-за колонны, по-прежнему держа руку за спиной.

«Прокурорский» выглядел уставшим и измотанным.

– Ник, – заговорил он странным, приглушенным голосом. – Я ехал сюда, чтобы уговорить тебя сдаться. Но, кажется, ты уже принял решение. Поэтому… – Макс дернул щекой. – Поэтому я хочу обсудить с тобой кое-что другое.

– Вот как? – Детектив пристальнее вгляделся в лицо старого приятеля.

«А ведь он напуган, – понял вдруг Ник. – Напуган и растерян».

Догадка заставила Ника напрячься. Он прислушался к звукам извне, но не услышал ничего подозрительного и спросил:

– О чем ты хочешь поговорить, Макс?

«Прокурорский» поднял руку к лицу и с усилием потер пальцами лоб.

– Происходит что-то странное, Ник, – сдавленно произнес он. – Либо мир сходит с ума, либо… Либо с ума схожу я.

– Мир давно сошел с ума, Макс, – сказал Бойцов. – Странно, что ты не замечал этого раньше.

«Прокурорский» поморщился.

– Это общая фраза. А я говорю о вполне конкретных вещах. Скажи мне, Ник, давно ли ты смотрел на небо?

– Почему ты спрашиваешь?

Макс заговорил – медленно, пытаясь подобрать слова поточнее, но то и дело сбиваясь.

– Ты знаешь, иногда после работы я люблю поразглядывать небо в телескоп. Меня это занятие… ну, расслабляет, что ли. Кто-то по вечерам пьет водку, кто-то развлекается с девками, а я люблю смотреть на звездное небо.

– Макс, я знаю о твоем увлечении, – сказал Ник. – Говори по сути.

– Хорошо. – «Прокурорский» снова хотел потереть пальцами лоб, но удержался от нервного жеста. – Видишь ли, Ник… Когда я вчера разглядывал ночное небо, мне показалось, что с ним не все в порядке.

– То есть?

– В какой-то момент оно изменилось. Словно на карту созвездий наложилась другая. Это длилось всего секунду и вполне могло сойти за оптический обман или что-нибудь в этом роде… Собственно, сперва я так и подумал. Но потом связался со своими приятелями-астрономами и спросил их, не видели ли они чего-нибудь странного?

– И что?

Макс посмотрел Бойцову в глаза и ответил каким-то жестяным голосом:

– Двое из пятерых видели то же, что и я.

Ник подождал, не скажет ли Макс еще чего-нибудь, но, поскольку тот молчал, заговорил сам:

– И как ты это объяснишь?

Макс развел руками:

– Никак. У меня нет объяснения, Ник. И признаюсь тебе, это здорово сбивает меня с толку. И это еще не все. Сегодня утром, когда я открыл глаза и встал с кровати, я не узнал свою комнату.

– Что ты хочешь этим сказать?

«Прокурорский» поморщился, словно необходимость тщательно подбирать слова вызывала у него головную боль.

– Пойми, Ник, это чрезвычайно сложно объяснить. На первый взгляд, все предметы были на своих местах. И стены с потолком никуда не делись. Однако я сразу почувствовал – что-то не так. Ощущение было такое, будто, пока я спал, кто-то вынес все предметы из комнаты, разобрал их, потом снова собрал и вернул обратно. Но нюансы – нюансы восстановить в прежнем виде не удалось! Раньше у моего любимого кресла был треснувший левый подлокотник. А теперь трещина – на правом подлокотнике. На столешнице были три царапины, почти неразличимые на вид, но я-то знал, что они есть. То есть – были, поскольку теперь они куда-то испарились. И так во всем. Не хватает каких-то мелочей. Или же наоборот – появились мелочи, которых не было раньше. Это глупо звучит, но поверь мне – это так.

Ник прислушался к звукам, доносившимся с улицы, облизнул пересохшие губы и сказал:

– Макс, тебе не кажется, что этот разговор не имеет отношения к тому, что происходит в городе?

– Правда? – «Прокурорский» нахмурился и задумчиво произнес: – Странно… А мне кажется, что все это – звенья одной цепи.

– С чего ты взял?

Макс пожал плечами:

– Не знаю. Я это чувствую. Ощущаю.

Ник усмехнулся:

– Вот уж не думал, что приду сюда, чтобы обсуждать твои проблемы.

– Да, – растерянно произнес Макс и снова потер пальцами лоб. – Ты прав. Просто я думал… Я думал, что если ты меня не поймешь, то не поймет никто.

– Макс, давай вернемся к тому, о чем мы говорили по телефону.

«Прокурорский» вздохнул: