Ярче тысячи солнц - Александр Голодный

— Тебе точно надо хорошо умыться — на лице еще осталась краска, про губы я вообще молчу.

— Ты на руки посмотри.

— Боже! Какой ужас!

— Представляешь, если бы там, на поляне, я взял тебя за плечо?

— Я бы умерла со страху. Сержант, я вообще смелая, змей не боюсь, но мертвецов…

Натали вздрагивает:

— Ничего не могу с собой поделать. Ты еще и подкрался бесшумно. Как ты там вообще оказался?

— Машина быстрее доехала, соратница, поэтому сидел, ждал в зарослях. А что, до меня ты таких замаскированных не встречала?

— Нет. Обычно люди одеваются как туристы или бойскауты. Правда, сейчас этот маршрут закрыт — кого-то ловят. Говорят, что много жалоб отдыхающих, поэтому, наверное, скоро снова все станет как прежде.

Пробираемся горными тропами. Путь выбран хорошо — всегда закрыт от наблюдения с воздуха, но не надо сгибаться под ветками в три погибели. Тропа достаточно часто посещается — в свете утреннего солнца опытным взглядом отмечаю сломанные веточки, следы на каменистом грунте, заметно примятую траву. Следопыты «Дельты» пройдут как по карте.

— Натали, ты тоже всегда в отряде?

— Нет, я живу в поселке, милях в трех от того места, где мы встретились. В отряде бываю, когда привожу людей и когда настает моя очередь заняться боевой подготовкой. Вот сейчас доведу тебя, позавтракаю и назад, домой.

Интересно, как решен вопрос с доставкой продуктов? Двадцать человек — это изрядное количество, плюс еще обучающиеся курсанты. Ладно, приду — увижу.

Спустившись в ущелье, улавливаю журчание воды. Ключ. Чистейший и ледяной. Раздевшись по пояс и намочив больничную рубаху, добиваю остатки грима.

Партизанка увидела прихваченную полосками пластыря заплату на боку:

— Тебя сюда ранили? Как сильно!

— Если бы сильно — пришел бы к тебе из царства мертвых, красавица.

Отлепляю пластырь, снимаю заплату. М-да, не очень хорошо — на марле пятна сукровицы. Сказалась физическая нагрузка.

— Боже! Тебе не больно, Сержант?

— Нормально.

— И ты еще с этим бегал!

Прополаскиваю марлю, обтираю красный рубец (выглядит действительно страшновато), обрабатываю мазью из пакета. Новая заплатка, подклеиваю… Готово. Ощущения нормальные.

— Где тебя так?

— Пулей в перестрелке.

— Подожди, в какой перестрелке?

— У военного санатория.

— Это был ты?! Ты уничтожил рейнджеров «Дельты»?

— Да.

— Но как?

Пистолет из пакета мгновенно оказывается в руке.

— Кто стреляет первым, тот живет дольше, Натали.

Девочка восхищенно смотрит на оружие и мне в глаза.

М-да, как-то даже неудобно — столько восторга и преданности.

— Ты волк Реджистанса! Они с ума сходят, разыскивая тебя, а ты…

— А я под видом ожившего покойника пугаю юных разведчиц.

Натали прыскает смешком, снова окидывает меня взором:

— Сейчас ты совсем не похож на покойника. Сержант. Как жаль, что нельзя про тебя рассказать девочкам нашей ячейки! Я вела в отряд волка Реджистанса! Молодого и очень симпатичного волка.

Показалось или на миг проявилась аура?

— Разведчица, ты отвлекаешься от задания. Идем?

Подъем на очередную гору, плато, заросшее высокими соснами, усыпанная ковром иголок земля. Пройдя с треть мили, безошибочно определяю места постов.

— Стой, кто идет?

— Весна.

— Воля. Проходи, Натали.

Неплохо замаскированный окоп, молодой паренек в знакомой форме. Я в такой же был на базовских учениях. На бруствере винтовка. Ничего себе, я думал, в этом мире одни самозарядки. Классический «болт», похож на немецкий карабин времен Великой Отечественной. Сколько же оружию лет? На брезентовом ремне часового характерные подсумки под обоймы. Территория лагеря. Заросшие травой крыши заглубленных в землю складов с небольшими окошками, дощатые столы под старой маскировочной сетью, за густыми кустами умело упрятанная в склон горы постройка. Похоже, старое караульное помещение. Проходя мимо одного из складов, улавливаю носом характерные ароматы — кухня. Явно пахнет отличным завтраком, у противоположного торца здания торчит труба полевой кухни. У закрытой двери караулки еще один часовой.

— Соратник, командир проснулся?

— Да, соратница. Новенького привела?

— Потом узнаешь. Звони командиру, он ждет.

Парень с винтовкой открывает ящичек, крутит ручку индуктора полевого телефона.

— Соратник командир? Докладываю: соратница Белова с новеньким прибыла. Слушаюсь!

— Натали, иди на завтрак, а ты, соратник, заходи.

Тамбур, старые, обшарпанные двери, поворот направо. Большая комната, столы, несколько стульев. Три человека в форме Реджистанса. Статный, крепкий офицер сорока — сорока пяти лет встречает у входа.

— Здравствуй, боец.

— Здравия желаю, то… соратник командир.

Крепкое пожатие. Черт, чуть не назвал по привычке «товарищем». Точно, кадровый офицер, выправка заметна. Лицо много пережившего и испытавшего человека с горькими складками у рта. Обильная седина в коротко стриженных волосах. Синие глаза, уставшие и печальные.

— Наслышаны о твоих подвигах. Пятеро «дельтовцев» — это серьезно. Спасибо, что защитил наших разведчиков.

— Я по-другому не мог, соратник командир.

Кивнув, офицер представляет сидящих:

— Мой заместитель Олег, комендант лагеря Петр, отец Вениамин.

Пожилой священник в старой рясе, зам и комендант — парни где-то в районе тридцати пяти лет.

— Ко мне можешь обращаться — соратник Сергей.

— У меня было много имен. Все они фальшивые. Настоящего я не помню, но друзья всегда звали меня Сержант.

— Вот как. Присаживайся. Расскажи нам о себе.

— Я выпускник организации, известной как «черная школа» КИБ.

Глаза командира говорят о его изумлении, остальные внимают с заметным интересом. Гоню легенду (простите меня, патриоты, но правда в этом мире противопоказана всем):

— На нас, первых наборах, только испытывались препараты, стирающие память, поэтому они промахнулись — я не забыл свое прошлое, своих родителей и свою страну.

С паузами, контролируя реакцию слушателей, излагаю историю, в которой убавил себе возраст на три года. Знания, почерпнутые из материалов департамента ресурсного управления, опыт моего мира, логические выводы на основании анализа — все дало достаточно правдоподобную картину. По мере повествования командир мрачнеет, сутулится, как будто на спину ему легла непосильная тяжесть, глаза наполняются горем. Зам Олег слушает предельно внимательно, общая вазомоторика говорит об активной работе мысли. Комендант отстранен и бесстрастен, о реакции священнослужителя говорить трудно — голова опущена, рука подпирает лоб.