Великая Парагвайская война - Вячеслав Кондратьев

У бразильцев было 14 орудий, включая трофейные, а их огонь оказался на редкость метким и эффективным. На «Олимпо» вспыхнул пожар, с которым экипаж не смог справиться, а «25 Мая» получил пробоину ниже ватерлинии и начал быстро набирать воду. Обоим кораблям пришлось выброситься на противоположный берег, только «Игуреи» сумел развернуться и возвратился в Умаиту.

«Олимпо», покинутый командой, сгорел дотла, а «25 Мая» остался лежать на грунте с затопленными трюмами. В 1869 году аргентинцы подняли его, откачали воду и отбуксировали в Буэнос-Айрес, но осмотр показал, что судно сильно прогнило и не может продолжать службу даже в качестве плавучей казармы. После такой оценки корабль отправили на слом.

Внезапная потеря сразу двух кораблей стала для парагвайского флота самым серьезным ударом со дня битвы при Риачуэло. Судьба вновь сыграла с парагвайцами злую шутку. Они много лет возводили укрепления вдоль реки, однако первыми кораблями, уничтоженными береговой артиллерией, оказались их собственные. При этом не исключено, что выстрелы, ставшие роковыми для «Олимпо» и «25 Мая», были произведены из только что захваченных парагвайских орудий.

Но гораздо более серьезные последствия имело закрепление бразильцев к северу от Умаиты, означавшее установление полной блокады крепости. Прервалось не только наземное сообщение, но и водный путь сделался опасным. В дальнейшем отдельные пароходы иногда прорывались по ночам мимо Тайи, но этого было недостаточно для полноценного снабжения десятитысячного гарнизона.

К осени 1867 года армии альянса были рассредоточены по шести лагерям, широкой дугой охватившим Умаитский укрепрайон. После постройки лагерей Тую-Кью и Сан-Солано Туюти утратил роль передового форпоста, но стал главной базой снабжения союзных войск.

За 15 месяцев своего существования он превратился из скопища шалашей и палаток в городок, застроенный деревянными домами. В нем появились церкви, больницы, мастерские, склады, конюшни, таверны и многочисленные торговые лавки.

Население Туюти достигало 16 тысяч человек, из которых не менее четырех тысяч составляли гражданские лица. Как и в любое место, где долго квартирует большое войско, туда съехались на заработки торговцы, ремесленники, врачи, рабочие и представители иных профессий, вплоть до фотографов, парикмахеров и женщин легкого поведения.

Хотя от парагвайских позиций Туюти отделяло менее четырех километров, прифронтовая атмосфера в нем не ощущалась, так как парагвайцы не нападали более года, да и вообще никак себя не проявляли на этом участке фронта. К тому же, жителям Туюти придавал уверенности мощный гарнизон, а также оборонительный вал с наблюдательными вышками и два ряда траншей, в которых постоянно несли дежурство бразильские и аргентинские солдаты. Правда, с каждым спокойным месяцем они несли его все более халатно.

Однако парагвайцы знали от лазутчиков и пленных о богатых складах и магазинах Туюти. Это богатство не давало покоя, тем более что на третий год войны голод крепко взял осажденных в Умаите за горло. Также они знали, что в «болотном лагере» стоит далеко не вся союзная армия, а лишь ее пятая часть. В конце октября это подвигло Лопеса к повторению атаки на Туюти.

На сей раз перед атакующими поставили куда более скромную задачу, чем в мае предыдущего года, когда маршал надеялся выиграть войну одним ударом. Теперь парагвайским солдатам надлежало внезапно ворваться в лагерь, создать панику, захватить склады, забрать оттуда все, что можно унести, а потом – поджечь оставшееся и поскорее отойти с трофеями, пока враг не получил подмогу.

Этой операцией Лопес надеялся не только пополнить запасы еды, оружия и снаряжения, но и вынудить противника значительно усилить гарнизон Туюти за счет войск, осаждавших Умаиту. Таким образом, альянсу пришлось бы ослабить кольцо блокады, а у парагвайцев появлялся шанс его прорвать.

В атаку на Туюти отправили почти весь гарнизон крепости – девять тысяч пехотинцев под командованием генерала Висенте Барриоса и пару сотен кавалеристов, переживших бойню в Татаибе. В крепости оставалось менее полутора тысяч бойцов. Если бы союзники заранее узнали о готовящейся операции, то они могли бы захватить парагвайскую твердыню, как говорится, голыми руками, но разведка никогда не была их сильной стороной.

В ночь на 3 ноября парагвайские солдаты тихо и незаметно перешли вброд болото, усеянное костями тысяч их предшественников, погибших полтора года назад. Они наступали тремя колоннами, одну из которых возглавлял сам Барриос. В паре сотен метров от передовой траншеи колонны рассыпались в цепи и молча, без криков и выстрелов, бросились в атаку.

Одна из широких «улиц» лагеря Туюти, частично образованная палатками, а частично – одноэтажными домами с тростниковыми крышами

Лишь несколько бразильцев успели заметить врага и выстрелить, подняв тревогу, прежде чем их перекололи штыками. Защитники второй траншеи, разглядев в предрассветных сумерках несущуюся на них лавину, сразу бросились бежать, так же поступили и солдаты, дежурившие на валу.

Буквально за пару минут оборонительный периметр лагеря был прорван на широком участке. Парагвайцы захватили 250 пленных, в том числе десять офицеров, три знамени, сотни винтовок и 14 нарезных пушек, в том числе одно тяжелое 32-фунтовое орудие Уитворта.

Таким образом, первую часть плана они выполнили блестяще – быстро и почти без потерь. Но со второй возникла заминка, причем вызванная не возросшим сопротивлением гарнизона, а самими парагвайскими солдатами. Быстро зачистив торговый район Туюти, парагвайцы буквально ошалели от невиданного изобилия товаров в магазинах и торговых лавках.

Оборванные и голодные бойцы жадно набросились на еду и спиртные напитки, а алкоголь, выпитый на пустой желудок, сразу мутил разум и валил с ног не хуже картечи. Многие офицеры тоже потеряли самообладание. Вместо того чтобы заставить своих солдат прекратить вакханалию, они сами занялись тем же.

32-фунтовая нарезная дульнозарядная пушка Уитворта, идентичная той, что захватили парагвайцы при набеге на Туюти

Забыв обо всем, парагвайцы лихорадочно грызли свиные окорока и вяленую говядину, набивали рты сахаром, кукурузой и печеньем, запивая все это вином и ромом прямо из бочек и бутылок с отбитыми горлышками. Этого, наверное, можно было избежать, если бы командование догадалось накормить солдат перед атакой. Но такого поворота событий никто не ожидал, хотя, в принципе, не удивительно, что голод победил дисциплину, а ром ее добил.

Те из солдат, кто не напились до бесчувствия и еще могли контролировать свои поступки, отправились грабить магазины с одеждой, тканями, посудой, галантереей и другими товарами.

Тем временем тысячи бразильских и аргентинских солдат и офицеров вперемешку с гражданскими в ужасе бежали из лагеря. Некоторые добрались аж до причалов на реке Парана и умоляли лодочников за любые деньги переправить их на аргентинский берег. Благодаря им несколько перевозчиков сказочно обогатились в то утро.