Армагеддон - Роман Злотников

— Джо, но мы не можем уехать вот так… программа саммита согласована уже давно, и у тебя завтра двусторонняя встреча с…..

— Не знаю, кто не может, а я как раз могу. Я в конце концов — Президент Соединенных Штатов Америки. А ты — мой государственный секретарь. Вот и придумай объяснение, почему Президент больше не может торчать в этой поганой стране, а должен немедленно возвратиться домой. Так что занимайся своей работой, а я буду заниматься своей. — С этими словами шеф вскочил на ноги и вылетел из кабинета.

Трое оставшихся некоторое время молча обдумывали произошедшее, затем Стрентон с тяжелым вздохом повернулся к Клайду:

— Вот что, мой мальчик, тебе придется ехать с Джо. А мы с мистером Рейнардом попытаемся немного сгладить это его… несколько поспешное решение.

Клайд кивнул, невольно покосившись на Рейнарда. Да уж, им со стариной Стрентоном не позавидуешь. И дело даже не столько в том впечатлении, которое поспешный отъезд шефа произведет на русского Императора. В конце концов, несмотря на все свои успехи, Россия пока еще всего лишь падчерица в семье восьми самых могущественных стран мира. Сложнее будет все объяснить остальным. И этот поступок лишь осложнит воплощение в жизнь мечты шефа о превращении России в якобы врага Америки. Ведь тогда Россию должны считать недругом и все американские союзники. Но ничего поделать было нельзя. Поскольку существующая практически во всех странах поговорка „упрям как осел“ в Штатах звучала так — „упрям как техасец“. Одно можно было утверждать совершенно точно. Если раньше идея сделать из России врага Америки скорее была навеяна шефу его дедом, еще помнящим времена, когда именно так и было, то теперь она уже стала его собственной. И это более не имело никакого отношения ни к предвыборным соображениям, ни к идее сплочения нации. Россия стала его личным врагом.

Этой встречи Видовнев ждал очень многого. Вообще-то последние несколько лет судьба была к нему явно несправедлива. Он, человек, стоявший у самых истоков демократических преобразований в России, первым из настоящих демократов сформировавший свою парламентскую фракцию и вот уже несколько десятков лет являющийся ее бессменным лидером, оказался задвинут на самые задворки политического процесса. Даже журналисты, до последнего времени продолжавшие интересоваться его мнением но различным вопросам, внезапно, как-то все разом, словно бы забыли, что в России (он принципиально отказывался именовать свою страну Империей) есть такой опытный и заслуженный политик. Но сейчас, похоже, настал его час.

Внесение в Государственную думу поправок к Закону о всеобщей воинской обязанности и военной службе, отменяющих отсрочки от службы, а также Приложения к нему, сокращающего список учебных заведений, в которых сохранялись военные кафедры, до одиннадцати институтов и университетов, произвело в стране эффект разорвавшейся бомбы. В первый момент не все даже поняли, о чем идет речь. И только он, Видовнев, сразу сообразил, что эти зарвавшиеся военные начали настоящую атаку на демократию. Взяв слово, он выступил с пламенной речью, которая была тут же транслирована всеми крупнейшими новостными каналами мира. Эта речь нашла своего благодарного слушателя. На следующий день студенты крупнейших учебных заведений страны вышли на улицы городов с лозунгами „Долой военщину!“ и его портретами в руках. Видовнев появился на митинге студентов МГУ, на котором его выступления, как в старые добрые времена, ждали более пяти десятков телекамер ведущих мировых каналов. Его следующая речь была еще более страстной и еще более успешной, чем предыдущая. Через неделю студенческая стачка охватила большинство высших учебных заведений страны. Улицы городов заполнили толпы протестующей молодежи, а у здания Министерства обороны раскинулся» палаточный городок, где дневали и ночевали представители студенческих стачкомов из сорока городов страны. Они пили пиво, танцевали под магнитофоны, молодые студентки щеголяли голыми грудями, на которых красовалась эмблема в виде автомата, перечеркнутого жирной красной полосой, и лозунг: «Нет — военщине!», и дарили всем проходившим мимо бумажные цветы. На Васильевском спуске спешно сооружали огромную сцену для запланированного на ночь с субботы на воскресенье гигантского гала-концерта «Рок против военщины!», в котором согласились принять участие все самые популярные группы и исполнители страны (а некоторые, по слухам, еще и заплатили за участие). И все это время Видовнев мотался по митингам, телевизионным круглым столам и ток-шоу и выступал, выступал, выступал… Некоторые парламентские фракции, одни обрадованные, а другие — испуганные масштабностью акций протеста, поспешили урвать свой кусок пирога, также подняв шум и забросав правительство, Минобороны и канцелярию Императора тучей запросов, но достичь успеха Видовнева не смогли. Он стал лицом, вождем, мессией протестующей молодежи.

Но время шло, и постепенно становилось все яснее, что вся эта шумиха не приносит никакого существенного результата. Мало того, через две недели после начала массовых выступлений ректоров высших учебных заведений собрали на совещание в Министерство высшего и среднего специального образования, где как-то совсем по-будничному были обсуждены практические вопросы реализации будущего закона. В бухгалтерии всех вузов пришли новые инструкции о порядке выплаты выходных пособий офицерам ликвидируемых военных кафедр. Военкоматы получили уже разработанные и утвержденные организационно-штатным управлением Минобороны инструкции о порядке реализации заявительного права альтернативной службы, а также солидно расширенный перечень организаций и учреждений, в которых эту альтернативную службу предстояло проходить. Из всего этого можно было заключить, что первоначальные предположения, будто этот закон был наскоком продавлен генералами через канцелярию Императора, глубоко ошибочны. Закон оказался настолько хорошо проработан организационно, что сразу стало ясно — он готовился давно и тщательно. К тому же и массовые акции пошли на убыль. Погуляв и пошалив пару недель, большинство студентов вернулись в аудитории, тем более что на носу была сессия. И это в одночасье изменило настроения парламентариев. Запросы и возмущенные выступления как-то быстро сошли на нет. Более того, поправки к Закону без особых задержек прошли первое чтение. Прибывший в Думу солидный десант офицеров Минобороны почти два дня терпеливо отвечал на вопросы законодателей как в зале заседаний, так и торча часами в кабинетах руководителей фракций и комитетов, разъясняя, доказывая, вычерчивая графики и развешивая таблицы.

Прохождение законопроектом первого чтения вызвало еще один всплеск массовых выступлений, но он был чуть ли не на порядок жиже первоначального. Видовнев понял, что его звездный час подходит к концу. Он мотался с канала на канал, выступал, обличал, предостерегал, но предложений поучаствовать в передачах приходило все меньше и меньше. Палаточный городок перед Министерством обороны по-прежнему существовал, и гологрудые студентки все так же демонстрировали свои «убеждения» прохожим, но это уже больше напоминало фарс. А после того как три центральных канала показали «круглый стол» с выпускниками Терранского университета, во время которого все внезапно вспомнили, что непременной традицией этого без сомнения лучшего и престижнейшего высшего учебного заведения страны является то, что абсолютно все его выпускники проходят службу в армии, утверждения Видовнева, что служба в армии оглупляет и отупляет, стали выглядеть просто смешными. Да и вообще практически все его аргументы в свете того, что рассказали терранцы, полностью утратили убедительность и звучали нелепо. И вот в печати появилась программа реорганизации Вооруженных сил. Видовнев понял, что это, образно говоря, последний гвоздь, забитый в крышку его гроба. И тогда он решился на отчаянный шаг — объявил, что требует личной встречи с Императором, во время которой попытается убедить его не совершать столь ошибочного, по его мнению, шага, а до той встречи объявляет бессрочную голодовку. Но и этот демарш не принес сколь-нибудь ощутимого успеха.