Усталая смерть - Михаил Март

— Дура она, и все!

— А ты не знаешь, где сейчас Ирина?

Наташа не сразу сумела переключиться с любимой темы на побочный вопрос.

— Ирина? Это новенькая?

— Да. Она меня сюда затянула, а сама не пришла.

— Здесь работу не прогуливают. Я помню, что ее наша бандерша в пятницу в коридор вызывала.

— Бандерша?

— Так мы Приленскую называем. Наверное, отправили в какой-нибудь филиал. Многих девок переводят на другие точки. Ходит, ходит, потом бац и нету! Очевидно, где-то шлюх не хватает, а у нас переизбыток. С чем трудно согласиться. Не менее трех вызовов в день получается. У меня так по пять. Это сегодня день пустой. Понедельник. Старые уехали, а новые птенчики только слетаются. Со вторника жизнь закрутится по-новой. За выходные я выспалась, завтра оторвусь по полной программе… Ладно, пойдем в «класс». Заболтались. Девчонкам тоже покурить охота.

Настя выбросила сигарету и последовала за Наташей. Теперь-то она точно осознавала, кем работает.

Фирменный поезд Москва — Саратов отходил в десять вечера. Метелкин приехал за час, понимая, какой объем работы ему надо выполнить.

Днем он побывал в квартире пропавшей Марины Липчук. Звонил целый час, и все же ему открыли. Иван, слава Богу, ничего с собой не сделал, он просто допился до чертиков и даже не спросил, кто и зачем к нему пришел. Открыл дверь, ушел в спальню и завалился на кровать. Вонь, грязища, гора пустых бутылок и больше ничего. Метелкин пришел за фотографией пропавшей. Пришлось искать самому. Женечка умел делать обыски. Он даже нашел тайник, где лежали двенадцать тысяч долларов и дневник Марины. Деньги он оставил на месте, а секретные записи пропавшей могли пригодиться в деле, и он прихватил их с собой. С фотографиями тоже повезло. Он взял три снимка, один из которых был крупным.

С этими снимками он и начал обходить проводников всех вагонов. Шансов на успех было немного. Кто может вспомнить провожающую женщину спустя неделю. Но, как это неудивительно, одна из проводниц ее вспомнила. До отхода поезда оставалось десять минут.

— Эта девушка никуда не ехала, — тарабанил он скороговоркой. — Она провожала пассажира, следовавшего до Саратова.

Проводница, женщина, что называется, кровь с молоком, осадила суетливого репортера:

— Да чего ты скачешь-то передо мной? В туалет, что ли, хочешь?

— Боюсь не успеть.

— Только на перроне гадить не надо.

— Да нет. Опросить всех не успею. Потом еще два дня ждать придется. Вы же через день ходите?

— Помню я эту кралю. Красивая. Мне даже интересно было на нее посмотреть. Пассажира-то саратовского я давно знаю. Поди, года три ездит нашим поездом в Москву и обратно. Дмитрий Алексеевич его зовут. Он наш, саратовский. Всегда берет билет в одно и то же купе и место на нижней полке. Есть такие люди. Привыкают к чему-нибудь одному, и другое им не нужно. Очень воспитанный дядечка. Вежливый. Даже помнит, как моих детей зовут и кто где учится. Говорил, как Петька подрастет, он его в университет примет на химико-технологический факультет. Мол, очень перспективная профессия. А сам-то он профессор. Преподает там. Ну Петьке-то только девять исполнилось…

— Значит, она его проводила, и он уехал в Саратов.

— В том-то и дело, что не уехал. Понимаешь, какая петрушка вышла. В Москве в его купе сел молодой парень. Красивый тип, одет хорошо. Черное кашемировое пальто, длинное такое. Темненький, с усиками. Он ехал до Рязани. Рязань мы проезжаем ночью. В два часа. А мне дал три билета, а не один. Сказал, что должен ехать с друзьями, но те опаздывают. Так его друзья на поезд и не сели. Ехали они вдвоем с профессором. Мне-то какое дело. И вот Рязань. Мой напарник спал, а я вышла на перрон. Мы там десять минут стоим. Парень-то этот вышел. Даже пожелал доброго пути. Но что-то мне показалось в нем странным. Так сразу и не сообразила, а когда поняла, то поздно было. Он нес чемодан. И чемоданчик-то знакомый, старый, еще с клепками. Таких давно не делают. И тут меня осенило! Грабитель! Чемодан-то профессорский. Я-то его хорошо помню. Сто раз видела. А тут поезд тронулся. Я заскочила в вагон и сразу в купе к Дмитрию Алексеичу. Дверь открываю, а там никого. Пусто. Все убрано, будто здесь и не ехал никто! Я даже на номер глянула, не спутала ли чего. Нет, оно! Где он сошел и когда, знать не знаю. А главное, что я не видела, как он выходил. Через другой вагон? Или друзей встретил и перешел к ним. Так бывает иногда. Но он непьющий, можно сказать, в карты не режется. Спросила соседних проводников. Может, через их вагон вышел и от поезда отстал. Никто его не видел. Да и поезд на одну треть был заполнен. Пропал человек.

— Вы заявили об этом?

— Нет. Мне что. Чего зря в колокола звонить.

— Не зря. Поверь мне, подруга, что не зря. Какой он был, этот вор с чемоданом?

— Я же сказала. Чернявый, улыбчатый, с усиками.

— Усики и наклеить можно.

— Нет. Он ими верхнюю губу прячет. Порченая она у него. Будто к носу ниточкой привязана. Вот он и носит усы.

— Вот это уже другой разговор.

— Кончился наш разговор, чудак. Отчаливаем.

— Приедешь в Саратов, звони в колокола. Пусть профессора менты ищут.

Метелкин направился к вокзалу.

Поздно вечером они встретились, Настя и Метелкин. Сидели в своем офисе и читали дневник Марины. Погода, отметки детей, кто звонил и очень мало о работе. Не хотелось женщине фиксировать свою деятельность и оставлять в памяти. Но несколько мест имели значение. «26 декабря. На работу не вышла Зоя Морозова…» Больше она о ней не вспоминала. Похожая запись вновь встретилась на страничке с пометкой «13 февраля». В этот день на работу не вышла Люба Китаева. Тут имелась приписка: «Уже десятая за последний год».

— Ну и как нам определить еще восемь? — спросила Настя. — Должен быть другой дневник. А скорее всего, не один. Этот идет как продолжение.

— Уверяю тебя, Настена, я хорошо протряс квартиру. Других дневников нет.

— Есть у меня одна бредовая идейка. Но очень рискованная.

— Выкладывай, не тяни за душу.

— На чердаке притона фотостудия. Там всех девок фотографируют в соответствующих позах. Для альбомчиков, Интернета, короче говоря, показывают товар лицом. Меня сегодня тоже заставили задницей крутить перед фотоаппаратом. Там целая фонотека с пленками. Меня старик допросил и анкетку составил. Вот бы заполучить снимочки всех девочек с именами, а потом проверить их наличность на белом свете, все ли живы. Тут есть одно «но». Даже несколько. Дверь железная, замки надежные. Без Журавлева нам их не вскрыть. И второе: пропажу фотографий тут же обнаружат.

— Второе пусть тебя не пугает. Фотографии нам не нужны. А негативы понадобятся. Их пропажу могут заметить, если потребуется вновь печатать снимки. А зачем? Если их сделали сразу столько, сколько нужно. Я ему подброшу свои негативы, а нужные заберем.