Боги Египта - Наталья Павлищева

— Ты побывала у Сета?

— Да.

— Он… страшен?

— Нет. И да.

— Незер, зачем ты туда ходила?

Она молчала, тогда Менес добавил уже мягче:

— Я здесь потому, что выведал твой секрет у Сетмета.

— Какой секрет?

По тому, как вскинулась, словно испуганная птица, Незер, Менес понял, что Сетмет продал далеко не все ее секреты.

— Он сказал, что ты родила сына в храме Хатхор, что ребенка отдали Сету и ты отправилась искать его, чтобы возвратить.

— И все?

— Есть еще что-то?

Она усмехнулась горько-горько:

— Да, главное. Это сын Сета.

— Что?!

— В храме Хатхор жрицам не называли имен их гостей.

— У тебя было много таких гостей?

Менес понимал, что не имеет права спрашивать, что Незер не могла отказать никому из посетителей, если была храмовой жрицей, но внутри все сильней разгорался пожар ревности.

Она усмехнулась:

— Мужчин не было вообще, только один бог тьмы!

— Ты нашла сына? Мне рассказывали, что там, — Менес кивнул в сторону владений Сета, — воспитывают странно.

Незер заметно помрачнела.

— Он не там. Сет отдал ребенка на воспитание богу Тоту. — И вдруг оживилась, вцепившись Менесу в запястье: — Менес, ты знаешь Тота, он доверяет тебе. У Тота мой малыш, мне нужно найти бога мудрости и забрать у него ребенка! Убеди Тота отдать мне мальчика, я не смогу жить без своей крошки. Что ты так странно смотришь?

Менес смотрел действительно странно — с изумлением и ужасом одновременно.

— Как давно ты не видела сына?

— Давно. Он совсем маленький, ему чуть больше года! Как можно отдавать малыша на воспитание богу-павиану, каким бы тот ни был мудрым? Ой, прости, я не хотела обидеть твоего Тота.

Незер испугалась, что очень ценивший Тота Менес обидится и не станет ей помогать. Но тот не обратил внимания на тираду.

— Ты не знаешь имя сына?

— Нет… Сет не сказал…

— Незер, у Тота всего один воспитанник. Теперь это мой ученик.

Она даже не поняла, о чем речь.

— Что?

— У Тота был воспитанник, рожденный земной женщиной от бога. Он не знает своих родителей, не помнит детства, словно сразу стал довольно взрослым. Он полубог…

Незер не желала понимать, ум отказывался принимать услышанное. Пришлось сказать прямо:

— Незер, это Нармер.

Мгновение она молчала, потом отрицательно замотала головой:

— Нет. Нет-нет, я родила сына чуть больше года назад, понимаешь? Мой сын маленький мальчик. А Нармер… он… он взрослый юноша! — Незер даже развела руками, словно удивляясь глупости слов Менеса.

— Нармер не помнит детства, он рос не по дням, а по часам. Я считал его стариком в обличье юноши, но это не так. Ни я, ни он не знаем, сколько ему лет. А Тот молчит.

Незер снова мотала головой, а потом принялась… хохотать.

Постепенно хохот перерос в настоящую истерику.

— Нет! Мой сын? Мой сын маленький… вот такой, — она показывала ребенка, которого держала у груди, — нет! Он не может быть взрослым юношей. У Тота есть еще воспитанник. Наверняка есть. Он скрывает ребенка ото всех, потому что это сын Сета!

Незер выкрикивала еще что-то бессвязное, рыдала, отталкивала пытавшегося успокоить ее Менеса, хваталась за голову… А потом горько расплакалась уже без истерики.

Менес понимал ее чувства, вернее, думал, что понимает. Родить ребенка, не ведая, что от бога тьмы, надеяться найти его, а потом вдруг узнать, что малыш, которого она столько искала, взрослый…

Менес гладил Незер по волосам, молча, поскольку не представлял, какими словами нужно успокаивать в таком случае.

Он вдруг понял, что ему наплевать, с кем и когда была эта юная женщина раньше, от кого родила своего сына. Неважно даже то, что его самого Незер не любит. Главное — любит он, и его любви хватит на двоих. Пока хватит, Незер должна оттаять, снова поверить в возможность счастья, а когда это произойдет, она полюбит Менеса.

Его захлестнула волна нежности. Прижавшись губами к ее виску, Менес принялся успокаивать:

— Все, все! Все прошло, все будет хорошо. Успокойся…

Постепенно губы спустились к глазам и щекам, чтобы осушить ее слезы, потом к губам… Сначала Незер вздрогнула и явно была готова дать отпор, но губы Менеса не были ни властными, ни напористыми, он лишь касался ее измученных уст. И Незер сдалась.

В прошлый раз Незер пришла к нему сама, была неистова, тогда Менес не задумывался почему, все казалось таким правильным и естественным — они вместе пережили приключение, это сблизило. Она совершенна физически и опытна в любви, он способен оценить это совершенство. Об остальном Менес тогда не думал. Теперь он знал правду, но это ничего не изменило.

Парадокс, но в его объятьях была та, которую искусству любви обучали в храме богини Хатхор. Таких женщин Менес презирал всегда, даже его модели и то лучше! А ведь Незер не просто была жрицей (пусть и не успевшей познать никого из мужчин), она родила от бога тьмы и даже теперь покрыта синяками от его пальцев. Менес не спрашивал, что произошло у Сета, и без слов ясно — такие следы оставляют руки мужчины, когда тот направляет движения женщины, а вот такие — мужские губы, получившие доступ к груди.

Но Менесу не требовались ни оправдания Незер, ни даже объяснения, он любил, а потому принимал ее такой, какая есть. Это было лучшее, что Незер могла встретить и на что рассчитывать.

То ли почувствовав возможность защиты со стороны Менеса, то ли просто устав сопротивляться напастям, Незер отдалась рукам любовника, полностью подчинившись его воле.

В его любви не было страсти Сета, властности, граничащей с жестокостью, не было неистовства. Зато были ласка и нежность, бережное обращение с ней и внимание к ее желанию. После перенесенного с Сетом любовь с Менесом показалась Незер блаженством.

После всего она долго плакала на груди у Менеса, а потом уснула, уткнувшись залитым слезами лицом в его плечо. И сильный мужчина почти до утра лежал, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть это строптивое и непостоянное счастье.

…Проснувшись в объятьях Менеса, Незер вздрогнула и рывком села на постели, что было для любовника сродни пощечине. Но он взял себя в руки.

— Мы просто спали рядом…

Незер усмехнулась:

— Спали? Менес, ты хороший любовник — нежный, ласковый…

— Но?..

— Безо всяких «но». Нам пора обратно в Город Мертвых. Пусть Нармер взрослый юноша, но он мой сын.