Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный

Средневековые авторы представляли себе античность как близкое к ним время, обильно цитировали античных авторов и не считали необходимым давать какие-либо ссылки. Некоторые помещали в свои произведения античные труды практически целиком. Например, неизвестный автор XI–XII веков написал драму «Христос терпящий», на треть состоящую из стихов язычника Еврипида. Другие не чурались использовать чужое имя, чтобы под сенью его славы публиковать собственные труды.

Нам анализ таких случаев позволяет выстраивать более или менее достоверную хронологию, а традиционным историкам служит основанием для отказа сообщениям средневековых авторов в достоверности. Они говорят, что сознание людей Средневековья временами переключалось на античность, и эти недотепы начинали реминисцировать кусками из античных авторов. Каков психо-физиологический механизм таких реминисценций, понять невозможно. Уж сказали бы прямо, что наши предки все повально были сумасшедшими.

Впрочем, бывает, и говорят. Бывает, что «уличают» авторов источника в паранойе. Например, в XVII веке турецкий султан разослал письма своим подданным: практически всем руководителям Европы, включая Россию и Португалию (Вести Куранты, 1600–1639, М., 1972, с. 217). Историки объявили султана психически больным. Разумеется, людям, свято верящим традиционной хронологии, бесполезно объяснять, что возможны и другие толкования: Турция – наследница Византийской (Ромейской, Римской) империи, и султан, отнюдь не теряя разума, вполне мог считать Европу частью той империи, а себя ее владыкой. Другое дело, что в большинстве европейских стран так уже не считали. При этом никто не говорит о психическом здоровье русского императора Петра I, который до 1722 года исправно платил этому султану дань.

Один из самых подлых методов, используемых историками, – сознательное искажение публикуемых текстов. Характерные примеры находим в «творчестве» академика Д. С. Лихачева.

Вот цитата из издания «Повести временных лет» (СПб., Наука, 1999, серия «Литературные памятники», с. 8; здесь и далее нами, для удобства чтения, буква ять заменена буквой е). Текст ПВЛ печатается по Лаврентьевской летописи, и в нем приведено довольно много разночтений по другим спискам. В цитируемом же случае никаких разночтений не приводится:

«От сих же 70 и 2 языку бысть языкъ словенескъ, от племени Афетова, нарци, еже суть словене».

В именном и географическом указателе, составленном Д. С. Лихачевым к этому изданию, читаем:

«Нарци см. норики.

Норики (нарци), народ – 8, 144, 385».

8 – это цитированная выше фраза; 144 – её перевод, выполненный самим Д. С. Лихачёвым. Он звучит так:

«От этих же 70 и 2 язык произошел и народ славянский, от племени Иафета – так называемые норики, которые и есть славяне»;

А 385 – это комментарий того же Д. С. Лихачёва к этому же фрагменту, который выглядит следующим образом:

«Нарци, или норики, – жители Норика, древней провинции Римской империи по течению Дуная. В VI в. здесь уже жили славяне. Поэтому, очевидно, а может быть, и вследствие какого-либо предания, норики и были отождествлены на Руси со славянами».

Но вот как выглядит исходная фраза в Радзивиловском списке, – фраза, не удостоенная даже варианта в разночтениях к академическому изданию. Воспроизводим ее по изданию «Радзивиловская летопись» (СПб., Глаголъ; М., Искусство. Т. II. с.17):

«От сих же 70 и 2 языку быс[ть] язык словенескъ, от племени ж[е] Афетова, нарицаеми иноверци, еже суть словене» (в скобках – компенсированные буквы).

Таким образом, «нарци», получившиеся у летописца при сокращении слов «нарицаемые иноверци», привели нашего академика к «научному открытию» целого народа, закрепленного занесением в именной указатель.

Еще один пример из «Повести временных лет», Притча об обрах. Вот как этот фрагмент выглядит в издании, подготовленном академиком Д. С. Лихачевым: «Словеньску же языку, яко же рекохомъ, живущю на Дунаи, придоша от скуфъ, рекше от козаръ, рекомии болгаре и седоша по Дунаеви, и населници словеномъ быша. Посемъ придоша угри белии, и наследиша землю словеньску».[10]

А вот как выглядит этот же фрагмент в оригинале Радзивиловской летописи, л. 5 (источник прежний, с. 20):

«Словенску же языку, якож(е) рекохом, живущим на Дунаи, приидоша от скуф(ь), ре[кше от казаръ], рекомии болгари, и седоша по Дуна[еви и насе] лници словеном быша. Посем приидоша угр[е бел] ии и наслед(и) ша землю словеньску, прогнавши волохы, иж(е) беша преж(е) прияли землю словеньску».

Курсивом в конце выделены слова, удаленные Д. С. Лихачевым при публикации безо всяких комментариев. Надо заметить, что этот кусок текста имеется в Радзивиловской летописи, но отсутствует в Лаврентьевской, но и это удивительное обстоятельство оставлено Лихачевым без внимания.

А ведь утверждение, что славянской землей прежде владели волохи, как называли римлян, трудно назвать несущественным и не заслуживающим если не отдельного комментария, то хотя бы упоминания. Что это за римляне? Латиняне? Или ромеи-византийцы?

Аналогичным образом сегодня издается немало памятников истории и культуры. Похожая картина в массовом порядке имеет место и при переводе древних источников на современный английский язык: проставляются даты в сегодняшнем летоисчислении, и в соответствии с принятой сегодня хронологической шкалой; заменяются понятия. Для примера: Синедрион «переводится» как Сенат, Севаст – как Август. Вставляются фантомные персонажи: Caesar August превращают в Caesar and August, в соответствии со вкусовыми пристрастиями переводчика. Вот такая «культура античности» прививается обществу повсеместно.

Еще одно возражение историков тем, кто не согласен с их историей: отказ рассматривать художественные произведения Средневековья в качестве источника сведений о прошлом. При этом они забывают, что само понятие «художественная литература» появилось лишь в XVIII веке, а до этого вся светская литература – и научная, и популярная, и художественная – писалась в одном жанре. В частности, поэмы Гомера считались серьезным научным источником по географии.

Между тем литература являет постоянные «анахронизмы», никак не согласующиеся со скалигеровской версией. Так, Новеллино (см. «Новеллино», М., 1984, с. 161) описывает посольство французского короля XIV века в Рим и встречу этого посольства с Сенекой:

«В те времена, когда власть Рима была столь велика, что весь мир платил ему дань, французский король, сочтя себя достаточно сильным и богатым, и не желая больше оставаться в кабале у римлян, задумал избавить себя и свою страну от их владычества с помощью выкупа или иным каким-нибудь способом. Собрал он знатных и богатых граждан и отрядил их послами в Рим.