Рейхов сын - Сэй Алек

Woody Guthrie, «Miss Pavlichenko»[49]

Анкара, ул. Салман.

02 ноября 1940 года, 12 часов 05 минут.

Кого только не видели улицы древнего хеттского Анкуваша: фригийцев, персов, кельтов, византийцев, арабов, крестоносцев, османов — кто только не владел городом за почти четыре тысячи лет его существования. Но века шли, менялись окружающие и населяющие город народы, а сам он оставался стоять, с истинно восточной невозмутимостью вглядываясь в вечность.

«Придет день, и мы тоже отсюда уйдем», — подумал Генка, неторопливо идя по «медной аллее». Сегодня начался первый день его отпуска, и парень определенно не знал, на что его потратить. Он шлялся по улицам Анкары, глазел на достопримечательности и никак не мог решить, каким образом ему следует потратить две недели совершенно свободного времени.

Турецкая столица от войны практически не пострадала. Франко-британцы взяли ее весной без единого выстрела и оставили без боя же, когда танки Гота и Рокоссовского начали свое неудержимое движение на Конью, и, хотя соединиться там им так и не удалось, север Турции до самого озера Туз перешел под контроль союзников. Вейгану, правда, удалось при этом выбить русско-турецкие войска за хребет Битлис, но существенной роли это уже не играло. Всем было понятно, что англо-британская агония на Ближнем Востоке и в Северной Африке плавно переходит в неуправляемый коллапс. Особенно отчетливо это стало ясно после убедительной победы, которую одержал на днях Амадей Савойский в Керенском сражении. Если уж зажатые в Эфиопии итальяшки смогли порвать британского льва на тряпочки, то о чем вообще может идти речь?

Генка поправил на плече пистолет-пулемет[50]и огляделся в поисках какого-нибудь кафе. Завтрак, съеденный еще в казарме, переварился без остатка. Увы, улица Саламан, по которой он уныло плелся, была славна медниками и их изделиями, но никак не ресторациями, трактирами или кабаками. Да что там — Кудрин согласился бы и на обычную «рыгаловку», шинок, только бы закинуть внутрь пару бутербродов. Однако и таких заведений поблизости не наблюдалось.

— Печально это все, — пробормотал он. — Занесло же в город, где можно с голодухи протянуть ноги.

С продуктами, конечно, в Турции было не ахти: война давал о себе знать. Но голода не было, следовательно, и всевозможные комбинаты общественного питания должны были иметься. Пусть недешевые — ну так жалованье же дали.

«Рейхсмарки я жрать не стану, — с мрачной усмешкой подумал молодой человек. — Начну с обуви».

Проблуждав по улицам Анкары еще с полчаса и придя к выводу, что он, похоже, заблудился, Генка повстречал патруль фельджандармерии. Командовавший нарядом оберлейтенант первый и последний раз в жизни увидел неподдельную радость на лице военнослужащего, столкнувшегося с патрулем комендатуры.

— Гудериан Гейнц? — просматривавший его документы длинный и тощий оберлейтенант недоверчиво поглядел на Кудрина.

— Так точно, герр офицер!

— Восьмисотый учебный полк особого назначения «Бранденбург»?[51]

— Так точно, герр офицер! — Генка решил быть неоригинальным.

— Хм-хм… Что-то рановато вас отпустили в отпуск, пионер, — фельджандарм хмуро покосился на генкин «Железный крест» и знак за ранение. — Хм-хм… Где ж вы, что так ударно строили, что получили отпуск?

— Это секретная информация, герр офицер. Мы же даже не штурмовые инженеры, мы относимся к абверу.

— Хм-хм… — командиру патруля услышанное не понравилось, да и прицепиться к идеально оформленным документам и подтянутому молодцеватому виду пионера было не за что. — Ну, а сейчас куда направляетесь?

— Мне бы местечко где поесть… — жалобно протянул Генка и, опомнившись, добавил: — … герр офицер. А я заблудился, похоже.

— Все в порядке, — фельджандарм вернул Кудрину документы. — Можете идти, пионер. Если повернете на следующем перекрестке налево, через двести метров будет вполне приличное кафе. Счастливого отпуска.

Представление о приличном кафе у жандарма оказалось весьма своеобразным, если не сказать больше. Место, куда он направил Генку, было кабаком самого низкого пошиба, заполненным выпивающими нижними чинами всех, пожалуй, воюющих против Англии и Франции армий. Возможно, оберлейтенант ожидал, что парень напьется тут до полного изумления и его можно будет на вполне законных основаниях задержать, а быть может, искренне считал заведения подобного рода наиболее привлекательными для рядовых — кто его знает? В другой ситуации Генка, скорее всего, плюнул бы в сердцах, развернулся на пороге, да и пошел куда подальше, однако Генке так хотелось есть, что обстановкой он решил пренебречь.

Окинув зал беглым взглядом, молодой человек непроизвольно скривился. Воздух в помещении был настолько наполнен табачным дымом, что у некурящего парня заслезились глаза и першило в горле, столиков свободных не наблюдалось, а совмещать трапезу с обществом пьяных солдат для ни разу в жизни не употреблявшего алкоголь подростка казалось не самым приятным времяпрепровождением. Однако на запахи пищи и специй, пробивавшиеся даже сквозь клубы табачного дыма, молодой растущий организм прореагировал урчанием в желудке и усилением сосущего чувства под ложечкой.

— Однако есть хочется, — вздохнул Генка, выискивая взглядом столик почище или хотя бы компанию потрезвее.

Таковая отыскалась довольно легко и состояла из полудюжины ягеров и шутце. Горные стрелки и эсэсовцы, похоже, вошли в кафе незадолго до Генки и, судя по физиономиям двоих из них, тех, что сидели лицами к двери, назюзюкаться еще не успели. Кудрин уверенно двинулся в их направлении, однако, чем сильнее он приближался, тем медленнее и неслышнее становились его шаги. Наконец, он совершенно беззвучно оказался за спиной одного из егерей.

— Ба, знакомые всё морды, — хмыкнул Генка, хлопнув одного из горнострелков по плечу.

Над столиком повисла тишина, в Кудрина вперились взглядами пять пар глаз, а стрелок, с которым он обошелся столь запанибратски, начал медленно оборачиваться.

— Как там Виорика поживает? — с самым невинным выражением лица полюбопытствовал парень.

— С ума сойти! — выдохнул Курт Бюндель (а это был он) и уже громко, на все кафе, заорал, обращаясь к своим товарищам: — Парни, да это же наш сын полка!!! Наш «маленький эдельвейс»!!!

В следующую секунду Генка был поочередно схвачен и заключен в объятия всеми присутствующими егерями, после чего усажен за стол и награжден кружкой с пивом.