Ее последний вздох - Роберт Дугони

Трейси поерзала на стуле.

– Дело не только в том, что Стинсон нашли связанной. Посмотри на комнату.

Дэн опять посмотрел на фото.

– Аккуратно прибрана. Никаких признаков борьбы.

– Посмотри на кровать.

– Застелена.

– Все кровати в комнатах мотелей тоже были застелены, а одежда жертв аккуратно свернута и положена с краю. Стинсон умерла рано утром. Так с чего у нее была застелена кровать?

– А ДНК?

– Вот это самое интересное; пробы ДНК были взяты с одежды Стинсон и из-под ее ногтей, но их никто так и не проанализировал.

– Это почему же?

– Не знаю. Может быть, прокурор не видел надобности. У них ведь был свидетель. Отпечатки пальцев. Днем Герхардт был дома. Алиби у него не было. Да и распознавать ДНК сейчас умеют куда лучше, чем в те годы.

– А куда смотрел адвокат? Почему он не потребовал провести анализ?

– И опять не знаю. Его назначил суд. Должно быть, он и уговорил Герхардта признать себя виновным после заявления соседки. На этом все и кончилось.

– То есть сторона обвинения решила, что у них есть все необходимое для вынесения приговора, – сказал Дэн, – а анализ ДНК, если окажется, что она принадлежит не Герхардту, только усложнит дело.

– Я тоже так думаю.

– Сторона защиты демонстрирует либо леность, либо глупость, либо то и другое сразу и уговаривает Герхардта признать себя виновным.

– Ну, может, не такую уж и глупость. Герхардт стоял перед выбором: смертная казнь или жизнь. В итоге получил двадцать пять лет. Из тюрьмы он выйдет в пятьдесят с небольшим.

– Но если он был не виноват, то почему было не сделать хотя бы тест ДНК?

Она покачала головой.

– Потому что результат мог и не подтвердить его невиновность.

Она протянула Дэну бланк СОРУ.

– Детектив, который заполнял это, поставил галочку в том квадратике, который означает, что Бет Стинсон была изнасилована, и, наверное, поэтому я не нашла это дело сразу, как только стала искать соответствия. Ни одна из трех жертв нашего Ковбоя изнасилована не была, что вообще-то необычно для подобного рода преступлений. – Она протянула Дэну отчет медэксперта по Бет Стинсон. Он прищурился, пытаясь прочесть его без очков.

– Я тебе расскажу, – сказала Трейси. – Они погрузили в полости ее тела специальный тампон для проверки наличия в них спермы и ничего не нашли.

– Презерватив?

– Никаких следов лубриканта или спермицида тоже обнаружено не было.

Дэн откинулся на спинку стула. Трейси поняла, что он скажет, еще раньше, чем он открыл рот.

– Знаешь, что будет, если ты предашь огласке эти факты? Журналисты тебя распнут. Будут орать, что ты пытаешься выпустить на свободу еще одного убийцу.

– Знаю. Да и Ноласко не допустит никакой огласки, – сказала она.

– А он здесь при чем?

– Он и его напарник расследовали это дело.

Дэн положил документы.

– Вот почему ты просматриваешь все это здесь, а не на работе.

– Вик говорил мне, что Ноласко и его напарник, Хетти, любили похвастаться своим безупречным послужным списком, – сказала Трейси, – но в отделе поговаривали, что они не всегда при этом соблюдали букву закона.

– Тем меньше у него причин хотеть, чтобы ты копалась в его старых делах.

– Но что, если я права, Дэн? Что, если Герхардт ни в чем не виноват, а тот тип, который убил Бет Стинсон, все еще на свободе и снова принялся убивать?

После минутного молчания Дэн задал вопрос:

– Что тебе нужно знать? И как бы ты это узнала?

– Поговорила бы со свидетельницей, чтобы понять, что она видела и чего не видела. Спросила бы у нее, почему она была так уверена, что это Герхардт. Поговорила бы с другими свидетелями. В деле нет никаких указаний на то, что Ноласко или Хетти их опрашивали.

– Потому что они сразу зацепились за этого парня?

– Таково мое предположение. И, наконец, я бы все же провела тест ДНК. Но я придумать не могу, как мне все это провернуть, когда Ноласко следит за каждым моим шагом и так и ждет, когда я облажаюсь.

– А что, если этим займусь я?

Она улыбнулась.

– Я не могу просить тебя об этом, Дэн. У тебя свои дела, своя карьера. А это моя работа.

– Мой клиент только что получил выплату по неустойке, выраженную семизначной суммой, а я прикарманил от нее тридцать процентов. Так что время у меня есть. Ты мне только разреши, а я похожу, поразнюхиваю. Поговорю со свидетельницей, разузнаю, что да как. Все, что я выясню, я сразу доложу тебе.

– В любом другом случае я бы сказала «нет», – ответила Трейси, причем внутренний голос подсказывал ей именно это. «Скажи “нет”. Не втягивай его в свою профессиональную жизнь». Верный способ убить отношения. Но небо за стеклянными панелями балконной двери уже светлело, предвещая новое утро, и Кроссуайт с напряжением ждала, что вот сейчас зазвонит ее мобильник или городской телефон, она снимет трубку и услышит, что в очередном мотеле найдено еще одно тело.

Утром Трейси и Кинс наблюдали за Таггартом сквозь одностороннее стекло. В красной арестантской пижаме тюрьмы округа Кинг он походил на петуха, с той только разницей, что он то и дело перекладывал голову с одного плеча на другое, а коленки у него бесконтрольно прыгали.

– Отходит от какой-то дряни, – сказал Кинс. – Мет?

– Похоже на то, – отозвалась Трейси.

– Ну ты его разукрасила, – сказал Кинс с улыбкой. У Таггарта заплыли оба глаза, нос распух и смотрел слегка вбок, на переносице виден был небольшой порез. – И как ты теперь собираешься его разговорить?

– Он стреляный, – сказала Трейси. – Знает, что за неявку в суд мы его долго не продержим. Если в его квартире ничего не найдут, он выйдет.

На основании письменного запроса Кинса Серабоне оформил ордер на обыск квартиры и машины Вероники Уотсон. Дуэт итальянцев был сейчас там, вместе с командой криминалистов.

– По-моему, Кин точно про него сказал, – продолжила Трейси, имея в виду офицера, который следил за тем, как Таггарт исполняет условия своего освобождения. – Он больше хорохорится и корчит из себя крутого, а сам просто вонючий хорек. Если к нему сейчас явлюсь я, он не обрадуется. Не хочешь попробовать его расколоть?

* * *

Таггарт начал выплевывать угрозы, стоило только Трейси потянуть на себя дверь комнаты для допросов. Он даже приподнялся со стула, но цепь, которая соединяла наручники у него за спиной со специальным глазком в полу, удержала его на месте.

– Я все ваше отделение засужу за полицейскую жестокость и произвол.