Вампиры - Барон Олшеври

Дама закинула назад его голову и укусила его в горло.

Но ему не было больно, а, напротив, такого наслаждения он никогда не испытывал!

С помощью товарища Визе поднялся и, раскланявшись, уехал в город.

— Натянулся паренек-то изрядно! — пошутил доктор.

Когда отъехал последний экипаж, то на востоке уже показались первые лучи солнца.

Все были так утомлены, что через час замок спал так же крепко и повсюду, как и в спящей красавице.

Джемс, желавший немедленно говорить с Райтом, похрапывал так же исправно, как и сам Райт.

На другой день вечером все общество собралось в столовой.

Гарри был угрюм, несмотря на целую кучу писем и визитных карточек, выражавших благодарность и восхищение за вчерашний роскошный праздник.

Несколько более знакомых лиц явилось лично благодарить его.

— А слышали новость? — спросил вновь вошедший аптекарь, не успев даже и поздороваться, — умер скоропостижно корнет Визе. Я был у него.

— Как, что, расскажите! — послышались вопросы.

Довольный общим вниманием, аптекарь начал:

— Вчера на балу с Визе был обморок.

— Обморок? А я и не знал, — сказал Гарри.

— Да, его товарищ корнет Давинсон нашел его без чувств в зимнем саду, — продолжал аптекарь. — Визе был выпивши и бормотал какую-то чушь. Но потом он оправился и они прямо с бала поехали в лагерь в офицерскую столовую. Там обильно позавтракали. Визе был здоров, хотя и очень бледен.

Собирались к часу ехать в город с визитами, но вдруг в 12 часов Визе объявил, что он так устал и так хочет спать, что не в силах держаться на ногах.

И правда, он очень ослабел, так что только с помощью Давинсона добрался до своей палатки и упал на постель.

Больше не суждено ему было с нее встать.

Перед вечером денщик нашел его мертвым. Лицо спокойное, даже радостное, а в кулаке зажата поблекшая мертвая роза-ненюфар. Надо думать, дорогое воспоминание прошедшего бала, — ораторствовал с азартом аптекарь.

Все жалели покойного: корнет Визе был еще так молод!

Многие, в том числе и Гарри, спрашивали, когда похороны, и тут же условились поехать отдать последний долг усопшему.

Только Джемс и Райт угрюмо молчали…

Закурив сигары, они откланялись обществу и вышли в сад на обрыв.

— Ну, что? — первый прервал молчание Джемс. Райт молчал.

— Не прав ли я, дело неладно. Я едва ли ошибусь, если скажу, что участь Визе грозила вчера и Гарри.

Райт все молчал.

— Что ты молчишь, как истукан! — вспылил Джемс.

— Что ты пристал ко мне! Разве я что понимаю в этой чертовщине, — огрызнулся Райт.

— Не сердись, голубчик, подумай, что нам делать, — просил взволнованно Джемс.

— Если б это были команчи или туги — дело другое, а тут я ничего не понимаю, — хмурясь, ответил Райт.

— Но я ее видел, но где, когда? А видел, видел, — не унимался Джемс.

— Ты говоришь «она», а кто она? Дама в голубом платье, а что мы можем о ней сказать?.. Видение в Охотничьем доме и вчерашняя маска. Да, быть может, это совпадение! А если предположить, что мы видели ее призрак прежде, чем увидели ее самое. Разве ты не знаешь: «Есть много, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам!» — задумчиво говорит Райт. — Но где тут опасность? — как бы про себя продолжал он.

— Где опасность? Вот в том-то и вопрос! А что опасность есть, то это я чувствую, чувствую, — горячо убеждал Джемс.

— Да еще бы тебе не чувствовать опасности или преступления, на то ты и Шерлок Холме, — засмеялся Райт.

— Ладно, посмотрим, кто будет смеяться последним! — сердито проворчал Джемс и, круто повернувшись, ушел в дом.

Райт еще долго сидел на краю обрыва, куря сигару за сигарой, машинально следя за колечками дыма, и тяжелое предчувствие томило его сердце.

После бала прошла неделя. Веселая жизнь в замке плохо налаживалась.

Гарри с утра до вечера делал обещанные визиты, что очень утомляло и раздражало его.

Райт молчал, как истукан, а Джемс, всегда веселый и живой Джемс, просто переродился. Целые дни он сидел у себя в комнате, обложенный книгами и словарями. Причем он тщательно скрывал свою работу.

Только один Карл Иванович имел доступ в его комнату. Да и вообще за последнее время Джемс очень сдружился со стариком и много ему помогал в разборке архива и библиотеки.

Таким образом на доктора и Смита упала вся забота о веселье замковых гостей. Они усердно устраивали облавы на коз и зайцев; ездили с гостями на вечерние перелеты уток; травили лисиц… и все, по обыкновению, кончалось обильными ужинами и вином, но все это было не то, не прежнее.

Рассеянность и какая-то нервность хозяина давали себя чувствовать.

Доктор часто ворчал себе под нос:

— И что это с Гарри, влюбился, что ли, он на балу? Да в кого? Говорят, была какая-то красавица в голубом платье. Не она ли? — соображал толстяк.

Был у доктора и пациент — молодой поденщик, но он не доставил доктору много хлопот: захворал ночью, а к закату солнца и умер.

На вопрос Гарри о причине смерти доктор ответил:

— А черт его знает, точно угас!

В деревне также было два случая смерти и также почти внезапной.

Но так как умирали люди бедные, то никто на это и не обратил внимания.

В обоих случаях Джемс и Карл Иванович лично вызвались отнести помощь, пожертвованную Гарри.

Угнетенное состояние духа хозяина замка заразило, наконец, и гостей. От охоты и поездок понемногу начали отказываться или уклоняться.

Доктор выходил из себя, не зная, как развлечь общество. Он предлагал то то, то другое; устраивал кавалькады, карты, игру на бильярде и т.д.

Он зорко следил за малейшими желаниями и нуждами гостей.

— Что с вами, — обратился он однажды к молоденькому мальчику Жоржу К., — вам что-то нужно, не стесняйтесь.

— Я бы хотел другую спальню, — стыдливо сказал мальчик.

— Почему? — осведомился доктор.

— Видите ли, моя… моя очень холодна, — сказал, краснея, Жорж.

— Холодна летом? — удивился доктор, но видя, что Жорж покраснел еще более, проговорил: — Хорошо!

Вечером он увел Жоржа к себе в комнаты и начал расспрашивать.

— Вы не стыдитесь, мой милый, доктору, что духовнику, все можно сказать.

— Ах, доктор, как я вам благодарен, но мне, право, неловко, — бормотал мальчик.