Обскура - Режи Дескотт

На площади Пале-Ройяль Жан поднялся на второй этаж битком набитого омнибуса, следующего в Пасси. Как и во время своей недавней поездки в Отей, Жан направлялся к западной оконечности города, в котором родился и вырос и который прекрасно знал.

Он родился во времена Второй империи, в 1857 году. Ему довелось пережить и суровый период осады Парижа в 1870 году, и переход к Третьей республике, и ужасы Коммуны — на улицах лежало множество неубранных трупов, и это зрелище навсегда запечатлелось в его памяти. На его глазах происходила последующая модернизация города, возникали новые бульвары и улицы, широкие, как реки, разрушались сотни старых домов и возводились здания нового типа, из обтесанных камней, с цинковыми или сланцевыми кровлями. Все материалы, необходимые для строительства, перевозили по Сене баржи, все более увеличивающиеся в размерах и многочисленные. Он видел, как изменяется уличное освещение — появляются сначала газовые фонари, потом электрические. Он видел, как город заполняется потоками людей — появление железной дороги облегчило им передвижение, — стекающимися со всех концов страны и даже из соседних стран, таких как Италия и Испания; одни приезжали в поисках богатства, другие, более здравомыслящие, — всего лишь в поисках ежедневного пропитания. По мере того как мужчины, женщины и дети прибывали, город постепенно поглощал их, растворял в себе: каждый из приезжих в меру своих сил участвовал в преображении столицы, требующей так много рабочих рук, так много специалистов разных профессий. Каждый год она не только принимала, но и отторгала какое-то их количество — главным образом больных, чье здоровье не выдерживало слишком тяжелых условий жизни в темных переполненных конурках, куда не проникали солнце и воздух, и скудного питания, совершенно недостаточного для выполнения тяжелой работы. Однако тысячи этих анонимных трагедий не мешали городу расширяться, населению — увеличиваться, а городским огням — сиять еще ярче.

Жерар не преувеличивал — клиника доктора Бланша действительно была пристанищем аристократов и богатых буржуа. За решетчатой оградой, окружавшей дом номер «17» по улице Бертон в Пасси, расстилался парк площадью пять гектаров, под небольшим уклоном спускавшийся к берегу Сены. В ожидании своего друга, которого ушел искать привратник, Жан рассеянно наблюдал за несколькими элегантно одетыми людьми, прогуливающимися по тенистым аллеям парка. Вскоре он заметил, что всех их на некотором расстоянии сопровождают санитары. Но в целом ничто здесь не напоминало психиатрическую клинику в том классическом виде, в каком она обычно представляется большинству людей. То ли безумие в высших слоях общества было не столь ярко выражено, как в остальных, то ли у доктора Бланша были какие-то свои особые методы. Впрочем, главную роль наверняка играли денежные средства: пребывание здесь обходилось раз в десять дороже, чем в Бисетре, Сент-Анн или Сальпетриере. В этих заведениях нищета и убожество сразу же бросались в глаза. Здесь же, во всяком случае на первый взгляд, все выглядело куда более изысканно. Даже в случаях психических расстройств или полной потери рассудка богатые оставались в более благоприятном положении, чем бедные, — деньги по-прежнему играли свою дискриминирующую роль.

— О, кто пришел! Чем же я заслужил такую честь?

Жан обернулся. К нему приближался Жерар в сопровождении привратника, который рядом с ним казался гномом. Гигант крепко пожал приятелю руку и с силой встряхнул ее, — это означало, что он был в хорошем настроении. Жан давно заметил, что крепость рукопожатия Жерара находится в прямой связи с его самочувствием. Когда он болел или был не в духе, оно становилось вялым, словно ватным.

— Сейчас устрою тебе экскурсию.

Жан решил не отказываться и последовал за своим другом, явно гордящимся новым местом работы.

— Бывший особняк принцессы Ламбаль. Шикарный, да? Но внешность обманчива: даром что снаружи он похож на семейный пансион, внутри — клиника на восемьдесят пять коек, и, кроме пациентов, примерно сто человек персонала — врачи и обслуга.

Здание клиники, с его колоннами, лепниной, изящным вензелем из переплетенных L на фронтоне, широкой пологой лестницей из двух рядов ступенек, разделенных небольшой площадкой, действительно скорее походило на богатый загородный особняк или даже небольшой дворец, чем на лечебницу для душевнобольных.

— Здесь все устроено так, чтобы дать пациентам иллюзию свободы. Парк большой, стен почти не видно за деревьями. Однако Бланш, несмотря на свои манеры добродушного хозяина, установил железную дисциплину. Только самые безобидные пациенты живут в замке, как мы называем особняк, вместе с доктором и его семьей. Жерар де Нерваль тоже здесь жил, у него была комната на втором этаже. Помнишь его слова «Весь мир полон сумасшедших; чтобы их не видеть, нужно все время оставаться в своей комнате, предварительно разбив зеркало»? — Жерар, верный своему пристрастию к афоризмам, нараспев процитировал высказывание поэта. — Остальные живут в других зданиях, в глубине парка. Когда войдем внутрь, постарайся не шуметь. Иначе представление, которое разыгрывала Сибилла в клинике Шарко, может превратиться в реальность.

Про себя Жан улыбнулся. Последние слова его друг произнес небрежным тоном, как если бы горький привкус, оставшийся у него от первого знакомства Жана с Сибиллой, полностью исчез, — но видно было, что он ничего не забыл, хотя ему и удалось подавить свои чувства.

Через высокую стеклянную дверь они вошли в просторную гостиную с ионическими колоннами вдоль стен. Здесь ярко горела люстра со множеством свечей и были зажжены многочисленные канделябры. Помимо освещения, они служили и для дополнительного обогрева этой просторной комнаты, так же как плотные шторы из темно-красного бархата на окнах. Пол был покрыт старинным ковром савонри[13], на котором стояли несколько кресел и канапе в стиле эпохи Луи-Филиппа, обтянутых бежевой тканью с цветочным узором. Рояль в углу довершал обстановку. Над мраморной каминной полкой висели настенные часы. Когда оба друга вошли, седовласая женщина, сидевшая в кресле с книгой на коленях, оторвалась от чтения и повернулась к ним. Жерар любезно поприветствовал ее, на что она ответила лишь выразительным взглядом.

— Она старается открывать рот как можно реже, — шепнул Жерар на ухо Жану, — потому что считает, что ее рот полон пчел, и все время боится, что они оттуда вылетят. Сейчас ей немного получше, но раньше приходилось кормить ее через зонд.

— Откуда такая галлюцинация?

— Следствие меланхолии. Но эта пациентка, по крайней мере, спокойная. И не стеснена в деньгах. У нас есть еще одна, того же круга, и она постоянно произносит бранные слова. Вдобавок то и дело норовит раздеться догола и заняться самоудовлетворением, если на нее хоть кто-то смотрит. Представляешь, каково было ее домашним? Еще одна обвиняет доктора Бланша в том, что он выбил все зубы ее мужу, зарезал ее детей, а оставшегося в живых сына превратил в поросенка. Она разбила все клавиши на трех пианино — так долбила по ним во время игры. Сейчас упражняется на столе и уверяет, что делает успехи.