Будущее неопределенное - Дейв Дункан

Был февраль. Уже почти стемнело. Шел дождь. Впрочем, сказать, что дождь шел, значило бы не сказать ничего – вода неслась сплошным потоком чуть не параллельно земле, над насквозь отсыревшими равнинами Норфолка, как бы специально для того, чтобы слепить Алисе глаза, затекать под капюшон плаща, заливаться за голенища сапог, колоть ледяными каплями шею и запястья. Ветер раздувал полы плаща, который был ей слишком велик и сохранился если не с Тюдоровских, то по крайней мере с Георгианских времен. Она нашла его на гвозде в доме среди хлама. Забытого или ненужного тем, кто забрал все остальное. Неудивительно, что англичане покорили весь мир – нация, закаленная такой погодой, может одолеть все.

Руки и лицо ломило от холода. Она сваляла дурака, выйдя прогуляться, и еще большего дурака, направившись против ветра. Теперь ветер дул ей в лицо, мешая идти. Ей хотелось свежего воздуха, но не столько же – спасибо, не надо! Она до сих пор была так слаба, что ветер дважды буквально сдувал ее, так что она была теперь ненамного чище дороги. И винить ей в случае, если она простудится, было некого, кроме самой себя, – доктор предупреждал ее, чтобы она не переутомлялась, но о возможности переохлаждения он как-то не подумал. Держаться на ногах ей помогала лишь мысль о дымящейся чашке горячего чая… нет, одной чашкой тут не обойдешься.

Однако она уже почти пришла. Она свернула на дорожку, ведущую к крыльцу. Разросшиеся кусты прикрыли ее от ветра.

Надо наполнить ведерко углем, пока она еще одета. В свое время она не ценила ни газовую плиту, ни крышу, которая не протекает. Даже утомительная работа в офисе представала теперь перед ней в некоем ностальгическом свете. Непостоянство имя тебе, Алиса! Нет, она уже все решила. Сегодня она доделает потолок, даже если это ее угробит. Она начала красить его четыре дня назад и до сих пор видела больше плесени, чем свежей краски.

Стоило ей выйти из-под прикрытия кустов, как ветер налетел на нее, чуть не сбив с ног. Она чуть не врезалась в какую-то машину. Откуда здесь машина? Она удивленно остановилась, пытаясь смахнуть воду с глаз.

Это была очень большая машина, и стояла она прямо перед ее крыльцом. Большая и черная. На какое-то мгновение она напомнила ей старый «воксхолл» Д’Арси. Дикая, сумасшедшая мысль… «Все это была ужасная ошибка, милая. Я сидел в немецком концлагере…»

Нет, это безумие. Она сама видела «воксхолл», разбитый немецкими бомбами в Гринвиче, восемнадцать месяцев назад, в те сумасшедшие дни, когда Эдвард возвращался из своей сказочной страны. И сразу же следующая, такая же безумная мысль: это вернулся Терри… «Нет, любовь моя, я вовсе не утонул…» Это было бы совсем невероятно. Если бы Терри и вернулся с того света, то уж никак не на такой машине.

Но у кого из ее знакомых есть машина и блат с горючим? Ни у кого. С окончания войны прошло слишком мало времени, чтобы такие излишества появились снова. И потом, никто из ее знакомых даже не знает, где ее искать. Она еще не разослала писем – руки не доходили, не до того было.

Заглянул поболтать сосед? Или оставить визитную карточку? Вот уж чего она никак не ожидала от местных – так это того, что они могут оставлять визитные карточки. Слишком глухое место. Впрочем, она ожидала, что рано или поздно к ней кто-нибудь да заглянет, чтобы познакомиться с новым человеком. Но не может ведь машина приехать сама по себе, а эта явно была пуста.

Она нащупала в кармане большой ключ. Она совершенно точно помнила, что уходя запирала дверь, хотя, возможно, с точки зрения местных здесь так и не принято. В радиусе мили от нее не было ни одного дома, и телефона у нее тоже не было. До сих пор это мало ее тревожило. Она не позволит, чтобы что-нибудь изменилось.

Но где же водитель? На крыльце? В сарае за домом? Укрываться в любом из этих мест – бессмысленно, в машине все равно удобнее. Если гость явился к ней с недобрыми намерениями, еще бессмысленнее ждать ее где-то, оставив машину на виду. Она медленно подошла к двери. Оба маленьких окна выходили на эту сторону, да и размер их не дал бы взрослому человеку забраться внутрь. Оба окна были целы; во всяком случае, никаких признаков взлома она не видела. Трава под ними не тронута.

Очень осторожно она повернула ручку. Дверь заперта. Вздохнув с облегчением, она сунула ключ в скважину и услышала, как щелкнул древний замок. Ветер втолкнул ее в дом вместе с облаком водяных брызг. Она захлопнула за собой дверь и задвинула щеколду.

Дрожа от волнения, она постояла на месте, слушая, как вода и грязь стекают с нее на газеты, валявшиеся на полу у двери, наслаждаясь уже тем, что дождь остался за стеной, и не видя ничего, кроме мерцания огня в печке. Принести еще угля? Уголь подождет. Если ее неизвестный гость просто отошел по нужде, она услышит, как он залезает обратно в машину.

Она стянула плащ. Ее тошнило от запаха скипидара. Постепенно она начала различать комнату: раковину и тумбочку в углу, стремянку, банки с краской, парафиновую лампу, диван и кресло в чехлах, словно в траурных вуалях. Всю остальную мебель она сдвинула в спальню. Женщина на диване пила чай.

Взвизгнув от неожиданности, Алиса отпрыгнула назад и врезалась спиной в дверь.

Гостья нахмурилась и поставила чашку на блюдце, которое держала в другой руке.

– Добрый вечер, мисс Прескотт. Простите, если напугала вас. – Она сидела, чопорно выпрямившись. В коричневом твидовом пальто с меховым воротником она выглядела очень солидно. Объемистый саквояж лежал на диване рядом с ней. Ее блестящие глаза и угловатые черты странно напоминали птицу.

С минуту Алиса не могла произнести ни слова – она вся дрожала.

– Вы моложе! – наконец выдавила она.

Гостья подняла аккуратно подведенные брови, как бы обдумывая, не оскорбительно ли подобное замечание.

– Моложе чего? Великой Хартии?

– Чем были, когда я встречалась с вами в прошлый раз. И вы все еще мисс Пимм?

Она была совершенно сухой – от шляпы до крепких башмаков с квадратными носками, хотя дорожка у крыльца вся раскисла от дождя. Даже на воротнике не было видно ни капельки.

– Полагаю, мисс Прескотт, сойдет и это имя.

Шок от неожиданности прошел, уступив место злости.

– А моя фамилия теперь Пирсон. – Одеревеневшими пальцами Алиса пыталась справиться с пуговицами пальто.

Ведьма покосилась на палец без кольца и с минуту обдумывала новую информацию.

– Однако вы живете одна, миссис Пирсон. Могу ли я выразить вам свое соболезнование?

Объяснение было бы гораздо уместнее. Запертая дверь ни при чем. Дверь она могла еще понять: кто как не мисс Пимм как-то раз выдернул Алису с велосипеда и усадил на заднее сиденье автомобиля – это при том, что два этих транспортных средства сближались друг с другом со скоростью сто миль в час? Но вот зачем ей нарушать одиночество, выстраданное Алисой по праву? Неужели она не понимает, что видит перед собой отшельницу?