На то они и выродки - Наталья Резанова

— Стало быть, избранные? — Неясно было, издевается ли бригадир Цурумия или утверждает всерьез. — Высшая раса?

— Ну ты же слышал, что говорил Ода, — сказал Руга. — Какой-то набор хромосом, который не всегда связан с высоким интеллектом.

— И опять же эти боли. — Фрескет вздрогнул. — Аж тошно, как вспомню…

— Вот именно, — согласился с ним инженер-полковник. — Излучение имеет широкий спектр, и не все его особенности мною изучены. Но времени у нас в запасе почти нет. Если вы придете к положительному решению, нужно будет ускоренным порядком создавать ретрансляторы, всем остальным можно заняться позже.

— И вот мы вернулись к тому, с чего начали. — Пелке Руга встал. — Империю не спасти. Но кроме Империи, есть нечто более важное. Страна и ее народ. Допустим ли мы их гибель, или примем на себя тяжкую ношу, чтобы это предотвратить? А я сразу говорю — ноша будет очень тяжела, предоставить стране катиться в пропасть гораздо легче. Но если мы преуспеем, то спасем от полного уничтожения и нашу родину, и весь мир — пусть даже мир об этом ничего и не узнает. Но даже и в этом случае нас ждет продолжительная борьба и в случае удачи — каторжный каждодневный труд.

— Значит, полной уверенности в успехе нет? — спросил Фрескет.

— Нет. Но мы будем знать, что по крайней мере попытались.

— Однако, если план удастся, какова будет форма правления? — поинтересовался Тавас. — Кто встанет во главе государства?

— Не думаю, что целесообразно сохранять институт монархии, он слишком скомпрометирован. Я не боюсь утверждать, что прежняя сословная система себя изжила, несмотря на то, что большинство из собравшихся здесь принадлежат к дворянству. Но и демократия в сложившихся обстоятельствах неуместна. Республиканское правительство, даже если и сумеет заполучить власть, не сможет ее удержать. Нужен какой-то коллегиальный орган, но достаточно жесткий.

— Значит, военная диктатура, — задумчиво произнес Цурумия. — Я тоже не вижу другой возможности. В условиях войны реальную власть представлять могут только военные.

— Но военные не могут обойтись без материальных ресурсов, — заметил Врер. — Нужны союзники в стане промышленников. Еще вчера я бы сказал, что нужно искать среди них разумных людей, сегодня — искать… как это ты, полковник, выразился… не подверженных влиянию излучения.

— Если они сохранят способность трезво оценивать происходящее, — сказал Тоху, — они поделятся с нами частью своих капиталов ради возможности сохранить целое. А те, кто не обладает этим набором генов… легко внушаемы, верно?

— И будут сами умолять нас забрать их деньги, заводы, фабрики, торговые склады. Ради общего блага. Верно схватываешь, поручик.

— Не слишком ли вы торопитесь, господа? — На лицо Таваса вновь вернулось прежнее скептическое выражение. — Такое впечатление, что мы уже делим портфели в новом правительстве. Между тем я не уверен, что все мы к завтрашнему утру живыми вернемся домой.

— Намекаешь, что мы готовы ликвидировать несогласных? — Руга нахмурился.

— Хочешь сказать, что вы не рассматривали такой вариант? Брось, Пелке, я слишком тебя уважаю, чтобы поверить, будто у тебя нет запасного варианта. К тому же сейчас это выглядело бы так естественно. Бомбежки, на дорогах небезопасно… Но более всего я опасаюсь не этого. И даже не того, что все это может быть правительственной провокацией. Извините меня, друзья, но моя работа учит не доверять людям. Даже если ими движут лучшие намерения. Особенно если ими движут лучшие намерения. Ради общего блага и спасения страны вы можете обманывать нас. И вы можете обманывать себя. Поэтому, Ода, я попросил бы тебя сначала продемонстрировать нам записи и провести опыт со сторожем… а может быть, с кем-то из прохожих и соседей. И только тогда я, да и все остальные, скажем, что мы готовы предпринять ради будущего страны. Потому что если вы правы, появилась надежда, что у нее оно есть — это будущее…

ДОЗ и контрразведка.

Глава Департамента Общественного Здоровья не верил в шпионов. Довольно странно для человека, который призван помимо прочего этих шпионов выявлять — и успешно выявляет на протяжении многих лет. То есть при начале правления нынешнего режима какие-то шпионы были, не могли не быть, оставались еще с прежних времен. Но ими тогда занимался Филин. Однако, когда его не стало, часть функций его учреждения была ликвидирована — поскольку стало ясно, что разведка в нынешних условиях работать просто не может, а частично временно переданы Волдырю. И поскольку нет ничего более постоянного, чем временное, так за ним и остались. Волдырь прекрасно понимал, что общественному мнению шпионы необходимы, что они прекрасно вписываются в созданную нынешней властью картину мира, что именно на них вкупе с выродками легко списываются все трудности и проблемы. Только вот откуда им взяться, шпионам-то? Обычный человек, не выродок, под излучением работать не сможет, оно же на всех действует одинаково, будь ты хоть пандеец, хоть хонтиец, хоть островитянин, хоть выходец из далеких стран, названия которых давно стерлись с карты. Все равно в тот же день будешь кричать славословия Неизвестным Отцам. Выродки — это да. Есть все основания думать, что иные выродки, в массе своей ненавидящие правящую элиту и в безграничном самомнении полагающие, что весь существующий строй задуман и существует для того, чтобы их, выродков, угнетать, с охотой шпионили бы для соседей. Но Волдырь не был склонен считать соседей идиотами. Будь там у власти одни идиоты, не продержались бы Хонти и Пандея столько времени. И они, конечно же, охотно прикармливают наших террористов. Но кто поручит выродкам серьезную оперативную работу, когда они выявляются на раз? А в Островной Империи… бес его знает, на что они там способны в Островной, но из-за расположения ее не смогут наши выродки пойти с ними на контакт.

Короче, реальных шпионов у нас нет и быть не может. А общественное мнение их требует, и руководство тоже. Так в чем проблема? Сами сделаем этих шпионов, сами поймаем и сами накажем.

Он редко шел на такие ухищрения, как Умник, который придерживался тех же взглядов, что и Волдырь, но в силу своего характера предпочитал многоходовые интриги и хорошо продуманные провокации. Зачем, спрашивается, внедрять агентов в подполье, разыгрывать мнимую вербовку и фабриковать многотомное досье, когда после пары часов в подвале ДОЗа, после доверительной беседы с Сано, Кавой или с кем-то еще из сотрудников-родственников Волдыря любой даст признательные показания, которые потянут на расстрел. Или на двадцать лет перевоспитания. В общем, на что скажете, на то и потянет. А мы тем временем займемся действительно полезным для государства делом — например, арестами боевиков, взращенных и обученных в созданных хонтийцами специальных лагерях.

Умник его понимал — в этом Волдырь был уверен, несмотря на большую разницу в их характерах и воззрениях. А вот понимает ли его Канцлер, глава ДОЗа уверен не был. Столько лет проработав на своем посту, Волдырь убедился — в замыслах Канцлера может разобраться только сам Канцлер. Будь он просто безжалостным тираном, каким видит его кое-кто из нас, — давно загрызли бы свои же. Будь он только интриганом, до которого Умнику еще расти и расти, запутался бы в собственных интригах. Но Канцлер умел сочетать эти качества. Он мыслит… сложно. И это удерживает его на плаву. И что нужно было Канцлеру, когда он разграничил расследование, Волдырь пока угадать не мог. Казалось бы, все проще простого, разделяй и властвуй, а еще лучше — страви между собой руководителей конкурирующих ведомств, и будет им не до того, чтоб умышлять против главы правительства. И, разумеется, план Канцлера включал и этот аспект. Но есть и что-то еще, только что? Не исключено, что он сравнивает наши с Ловкачом возможности, взвешивает… я столько раз ему твердил, что ДОЗ и контрразведка дублируют друг друга, что оба ведомства надо объединить, но не исключено, что это же твердил и Ловкач — для своей, ясное дело, выгоды. И вот Канцлер, предположим, решил-таки слить оба Департамента, а во главе поставить того, что лучше себя проявит.