Миллион миров - Антон Александрович Карелин

Он засмеялся, и его неожиданный смех разнёсся по диковинным рядам, нагромождениям и кучам, впервые за долгие годы пробуждая в этом месте жизнь. Ана вздрогнула от неожиданности и тоже прыснула.

— Да уж, немного абсурдно, — хихикнула она, разводя руками.

Взгляд девушки упал на торчащую из контейнеров длинную шутямбу с широкими раструбами, какие используют для швырятельно-ловительных игр в невесомости жители космических городов. Ана рассмеялась, насколько неуместна была здесь эта шутямба, и как радикально её длинная рукоятка не подходила для маленьких коротышек руу’нн.

Одиссей же увидел картину из спиралевидных питательных изделий, давно засохших, на которой криво и нелепо, но с явным старанием был выложен императорски-пафосный трехглазый холмик с преувеличенно-длинными отростками, развевающимися на фоне охваченных пожаром планет. В его груди алело царское украшение, справа и слева левитировали две убийственных плазма-пушки, а подпись гласила: «Да’Вир Упорядочиватель гасит пламя раздоров и приносит мир».

Оба одновременно прыснули от столь выдающихся подарков, невольно представив, сколько удивительного барахла обитает здесь, в недрах Игрушки, и как всё это перекликается с происходящим заговором и смертоубийством, в которое их угораздило вписаться, и из которого в данный момент не виделось выхода.

Смех прорвался наружу, и пару минут парень с девушкой сотрясались от хохота, согнувшись пополам и держась друг за друга, чтобы не упасть. Они вытирали слёзы, избывая всё напряжение, которое накопилось между ними и этим делом, а также… просто между ними.

— Ой, не могу, — бормотала Ана, пытаясь взять себя в руки и успокоиться, а Фокс икнул и жалобно попросил попить, когда на них легла маленькая покатая тень.

Оба резко вскинули головы: на вершине подарочного холма стояла низкая фигурка, и в полутьме бесконечного склада мерцал один фиолетовый глаз, налитый силой и готовый её применить.

— Привет, — сказал Одиссей, хриплый после нежданного смеха.

— Привет, — прошелестело из темноты.

— Мы не враги, мы хотим вам помочь.

— Вижу. Но разве вы сможете?

Тень смотрела на них, в фиолетовом глазе не было выражения, может, только ожидание, непонятно, чего.

— Отведёшь нас к остальным?

Тихая пауза.

— Отведу, — выдохнул он и стал спускаться вниз по подарочному валу, осторожно шурша по ступенькам из контейнеров и коробок, игрушек и мешков.

Детектив и его ассистентка тихонько двинулись за ребёнком. Они шли сквозь ряды причудливых украшений и мебели, спящих подушек и пустых костюмов, внимательных кукол; огибали стоянки заглохших машинок и домашних роботов вокруг зарядочных станций; шли мимо обескрыленных звёздных кораблей, на которых застыли, как стальные паучки, маленькие сервисные дроиды; проходили череду смолкших мини-аттракционов, бездвижных ветряных подвесок, уснувших зеркал и задумчивых картин.

— Как будто склад ушедшего детства, — поёжилась Ана. — Многих детей сразу.

Одиссей заметил скрытую логику в расположении вещей. Они размещались не хронологически и не тематически, а повторяющимися блоками, например, инструменты для творчества всегда рядом с наборами солдатиков, а спортивные снаряды посреди кукол. По дороге он видел три скопления настольных и напольных часов (показывавших одно и то же время, вне зависимости от разных метрических систем) и четыре группы фейерверочных установок.

— Хм, — качнул головой детектив. — А Игрушка реально подготовилась.

Где-то посередине лабиринта, между крупными меха-шахматами и сервизом топологической посуды, вывернутой саму в себя, и прятался малыш Нуку.

Меха-король был сброшен с доски и валялся рядом, а на освободившемся месте стоял надувной трон из распотрошённой коробки, остатки которой валялись рядом. Столетия хранения не пощадили трон, поначалу он честно надулся, но неуклонно спускал воздух и не мог удержать былую власть, поэтому к приходу Аны с Одиссеем трон заметно скукожился и клонился набок, представляя собой жалкое и нелепое зрелище. Но всё же лучше, чем ничего.

Наследник свернулся на троне калачиком и обнимал синего шэмирай, того, что с яркими голубыми глазами, пряча лицо на его плече.

— Здравствуй, Нур’Гриар’Дан! — громко поздоровался детектив.

Зелёный малыш дрогнул и медленно повернул голову, они увидели два изумрудных глаза, блеснувшие в полутьме. В отличие от серого, во взгляде Нуку были видны чувства: непонимание и отупевшая боль.

— Нур’Дан, — слегка шепеляво сказал он. — Нур’Дан.

— Почему? — в первый момент не сообразил Фокс, а потом заметил, что синий не шевелится, и его отросток-рука безвольно свешивается с трона.

— Гриар не возвращается, — Нуку развёл ручками, глядя с надеждой, что новопришедшие подскажут что-то новое, взрослое, о чём он сам не догадался…

— Он не вернётся, — буркнул серый руу’нн из темноты.

Волосы Аны почернели.

— Можно посмотреть? — спросила она.

Маленький холмик неуклюже съехал с трона, полностью открывая своего шэмирай, и стала видна опалённая импульсом дыра у синего в груди.

Одиссея дёрнуло изнутри, он почти увидел, как всё было: Гриар, средний в тройке, всегда отвечал за Нуку и вёл его за руку, заботился и помогал. Когда на них напали, мальчик со сверкающими глазами сделал всё правильно: выбрал, куда прыгать, крикнул и увлёк Наследника за собой. Он использовал Силу, чтобы отражать одни выстрелы и уклоняться от других; а когда не справился и импульс пробил невидимую пелену, закрыл младшего своим телом. Кувыркаясь, они влетели в портал почти одновременно, вместе, как были всегда.

И это было бы горько — но светло, это было бы братством и подвигом… если бы с самого своего рождения любопытный и активный синий руу’нн не был запрограммирован и создан, чтобы заботиться и защищать, любить и преданно служить. Пожертвовать собой, если будет нужно. Сделать всё ради хару, ведь он шэмирай. Губы Одиссея сжались.

— Не возвращается, — безнадёжно пробормотал Нуку, держа повисшую руку брата. — Я звал-звал, а он…

Ана смотрела на мёртвого руу’нн, сканы в её глазах подтверждали и без того очевидное, но она приложила ладонь к отвердевшему телу, которое из мягкой глины уже превращалось в потрескавшийся известняк. Внутри ничего не билось и не перетекало, да и не могло — дыра в груди была красноречивее сводки, поступившей Ане на зрачковый монитор.

Зелёный увидел лицо девушки и понял, что взрослые ничего не изменят.

— Теперь не Нур’Гриар’Дан, — прошепелявил он, опуская голову. — А только Нур… Дан.

Сказав это, он наконец осознал, что его брат умер, услышал, как посередине его имени и существа зияет неустранимая дыра. Малыш резко сморщился, хотел закричать: «Нет!», но не закричал, а всем телом потянулся к серому, за утешением, объяснением, каким-то словом. Но серый не двинулся, только вздохнул,