Путешествие дилетантки - Ирина Карпинос

Мышкин понял, что спорить с Сашей бесполезно и небезопасно. И решил, пока не поздно, свозить ее на природу. На следующий день по дороге на новое место ночлега они посетили озеро Тахо. Анчарова была умиротворена. Этому способствовала не столько красота необъятной водной глади, сколько закачанный в Левину тойоту фреон.

* * *

А потом был концерт в Сан-Франциско. Накануне Саше позвонил Иосиф и сказал приглашенной:

– Сашенька, мы с Раей будем срочно отправлять тебя домой, раз график гастролей тебя не устраивает.

– А мы с Левой уже решили эту проблему. Я пока домой не собираюсь, и из гастрольного графика у меня выпадает только один город.

– Правда? Ну, слава Богу. Мы с Раей приедем сегодня на концерт, но немного опоздаем.

Они действительно приехали. Правда, через десять минут Раиса демонстративно вышла из зала. Видимо, по телевизору в это время показывали что-то очень неотложное, и почти все первое отделение концерта она провела у голубого экрана. В перерыве Иосиф напевал Саше о своей негасимой любви и вдруг вспомнил, что вынужден срочно откланяться, поскольку завтра супруге рано вставать на работу. И они отбыли. Больше приглашенная их не видела. Правда, Иосиф вручил Анчаровой тайком от Раи трогательный прощальный подарок: мужской ридикюль.

– Я приготовил тебе сюрприз! Он внутри подарка! – многозначительно подмигнул убегающий благодетель.

В закромах ридикюля заинтригованная гастролерка обнаружила ручку (для детей, познающих букварь) и кусачки для мужских ногтей. На ручке и кусачках не была зачеркнута цена: 1 (один) доллар. Саша с грустью подумала, что 15-летнее заточение в кругу Раи необратимо подействовало на представления Иосифа о прекрасном. Анчаровой стало настолько жаль друга, что после окончания концерта приглашенная за рюмкой чаю обратилась к сотрапезникам:

– Ребята, берегите Иосифа, не оставляйте его надолго одного в кругу жены!

Группа товарищей пообещала сберечь господина из Сан-Франциско до следующего нашествия трубадурки.

Из-за отмены концерта в Атланте у Анчаровой оставалось еще несколько дней в полюбившейся ей северной Калифорнии. Полюбилась эта земля гастролерке климатом, Тихим океаном и, невзирая на частности, людьми. Мышкин, окончательно убедившись, что на гостеприимство Иосифа и Раи рассчитывать глупо, на целую неделю перевез Сашу в дом своих друзей. Анчарова видела Наташу и Вадима первый раз в жизни, но отнеслись они к ней, как к ближайшей родственнице.

– Ребята, может, я не права? Может, это нормально, что старый друг пригласил меня в гости впервые за 15 лет, а общалась я с ним всего-ничего и живу почему-то у вас? Может, я неблагодарная сволочь, как, видимо, считает Рая?

– Ничего нормального в этой ситуации нет. Но зато благодаря «гостеприимству» твоего друга мы и познакомились.

А жили Вадим и Наташа в райском пригороде Сан-Франциско. В их доме царили тишь да благодать, у порога цвели дивной красоты кусты и медленно катил свои воды кристальной голубизны бассейн. В благоухающем дворе Саша и выбрала себе диванчик для ночлега на бассейном берегу. Калифорнийские ночи были теплы, но не жарки, а воздух чист, как поцелуй жеребенка. Перед сном трубадурка смотрела на звезды, падающие, как по заказу, прямо ей на ладонь. Желания сочинялись неимоверные. Казалось, что до сбычи мечт рукой подать. Поутру она, едва разлепив глаза, сначала по-русалочьи ныряла в бассейн, а потом – в мышкинскую тойоту. Лева, разделяя Сашин восторг, разгонял машину до возможного предела, и они почти летели над дорогой. Погода напоминала европейскую раннюю осень, вместо кондиционера можно было, наконец, раскрыть настежь окна. В воздухе запахло эвкалиптом.

– Лева, я хочу искупаться в Тихом океане.

– Но он в этих краях холодный. Здесь ныряют только в гидрокостюмах.

– А я хочу без гидрокостюма!

– Слово трубадурки – закон! Только давай отъедем на пару сотен миль южнее.

И они мчались вдоль тихоокеанского обрыва к какому-то пляжу, на котором, кроме Анчаровой, никто не рисковал зайти в воду. Вода была мутная, совсем не тихая и холодная даже по Сашиным меркам. После омовения у трубадурки зуб на зуб не попадал, что еще больше усиливало ее восторг от первого знакомства со стихией. В машине Лева и Саша проводили каждый день часов по 15. Казалось бы, какой же русский не любит быстрой езды? Но в действительности лихое управление автомобилем обычно приводило Левиных пассажиров в ужас. И только Саша млела от наслаждения на бесконечных крутых виражах.

– Слышь, Лева, что у меня сочинилось? Американские дороги машинам кланяются в ноги!

В ответ Мышкин прибавил газу.

Единственное, что раздражало Анчарову в Калифорнии, – это Левина вулканическая говорливость. Трепался он сверхчеловечески много. И Саша нашла гениальный выход из положения. Она попросила драйвера погромче включить радио и полностью растворилась под звуки джаза в окружающей природе. О чем так долго говорил ей Мышкин, Саша просто не слышала. Так они и общались.

Вечером после концерта в Сан-Франциско у трубадурки и ее траблмейкера состоялся концептуальный разговор.

– Лева, ты собираешься завтра утром уезжать домой?

– Ну да. Меня в Сан-Диего мама ждет. Я не могу ее надолго оставлять.

– Но, может быть, мама подождет тебя до моего вылета в Сент-Луис? На кого ж ты меня покидаешь? Вадим и Наташа целыми днями на работе, а Иосиф, как тебе известно, одарил меня уже всем, чем мог, и больше не появится. В конце концов, ты мой импресарио, и в твои обязанности входит охранять меня и ублажать, в лучшем смысле этого слова.

Лева надолго ушел в себя со стаканом чая в руке. Внезапно лицо его озарилось.

– Я выпил чаю и решил: остаюсь с тобой! Но только вместо Атланты я тебе устрою перед отлетом в Сент-Луис еще один концерт в Калифорнии.

– Ура! Уже договорились!

За оставшиеся пять дней они объездили все, что только можно. Побывали в заповедниках, в красных лесах, поглазели на гигантские секвойи, посетили замок миллиардера Херста, а также Форт Росс, известный советским театралам по «Юноне и Авось». Но особенно Саше запомнилось путешествие за красной гитарой в город Себастополь. Мышкин убедил трубадурку, что ее концертный наряд должен быть дополнен новой шестистрункой, и обязательно красной. На улице Красного дерева стоял красный музыкальный магазин. В нем продавалось много красных инструментов. И только гитара была другого цвета. Но в огненных отблесках заката и окружающих роялей и виолончелей она тоже казалась красной. К тому же, эта гитара была чистокровной испанкой, родом из Валенсии, что и решило ее участь. Мышкин долго охмурял хозяина красного магазина на смеси испанского с английским, после чего одурманенный магазинщик сдался. Он преподнес в подарок трубадурке валенсийскую гитару и обещал приехать на концерт в Беркли в качестве почетного гостя.

– Скажите, какого она цвета? – спросила Саша, обнимая гитару.

– Красного! – в один голос ответили Мышкин и магазинщик.