Украсть ведьму - Валентина Гордова

Ай, Эфемер с ним!

– Нет, так не пойдёт, – качанием головы отказала Эдону в его великолепном плане. И добавила искренне виновато: – Простите. Оба.

Вскинутая ладонь и слетевшее с губ:

– Вос эс дефессус, амике, дорми, адепто ноннуллус сомно.

Что примерно означало: «Ты устал, мой друг, приляг, поспи».

Даже не заклинание, так чисто, детская шалость. Мы с двоюродными сёстрами так от атак уходить учились. Бегали детьми по саду, выкрикивая то сонку, вот эти слова усыпляющие, то чихотку.

Эдон, рыкнув что-то некультурное, рухнул на землю без сознания. Логер говорить и не пытался, но растянулся рядом, почему-то хмурясь во сне.

Однако времени размышлять об этом у меня не было. Осторожно обойдя обоих, поспешила за дома, свечам велела вставать кругом даже раньше, чем сама успела подойти на нужное место.

Жаль только, некому было использовать ту интересную магию и спрятать все дома, чтобы случайно не пострадали.

Но, прислушавшись к себе, ведьма поняла, что и необходимости в том не было. Сейчас всё пройдёт хорошо. Так, как нужно. Не случится ничего плохого. И даже Селина не умрёт, в этом у меня откуда-то тоже была железная уверенность.

Я вообще себя поразительно уверенной ощущала, а ещё спокойной, умиротворённой даже, не смотря на то, что где-то глубоко внутри всё равно щекотали отголоски тревоги и нетерпения. Но в остальном – покой.

Села на влажный берег реки, ноги под белой юбкой скрестила. Перед собой положила чашу, рядом костяной клинок и мешочек с травами.

Вздохнула, успокаиваясь окончательно и расслабляя мышцы. Медленно набрала в грудь воздух и резко выдохнула, одним махом зажигая все свечи вокруг. Пламя вышло естественным, красно-жёлтым.

Чуть улыбнулась этой удаче и зашептала:

– Патерни сиритус, креатор деос, дико фобис эго вокави тэ.

Слова слетали с губ легко, как птички с ветвей деревьев.

Огонь свечей усилился, загудел, подтверждая, что мой призыв был услышан.

Потянув струйку воды от реки в чашу, зачерпнула трав и скинула туда же, одновременно проговаривая:

– Воло ленире вултус эним респонса. Нон релин куэнт эн трибуэйр, патем сапиэнта туа.

Кинжал лёг в правую ладонь, лезвие коснулось кожи левой. Боль оказалась не такой сильной и пугающей, как понимание: я за последние дни эту руку уже в третий раз режу. Если бы не Сагар и его магия, мне бы совсем худо было.

Тяжёлые алые капли скользнули по белой коже и полетели вниз, мешаясь с водой и травами в чаше.

Глубокий вдох, уверенное на выдохе:

– Вени ад миам вокант.

Пламя взметнулось над чашей, и из сильно увеличившихся языков огня на меня с насмешкой и неожиданным удовлетворением взглянул самый настоящий бог. Один из них.

В этот раз он меня не хватал и рычанием не оглушал, а потому полагалось мне, как взывающей, первой слово говорить.

– Здравствуй, великий и справедливый бог Ариа. Благодарю за то, что на зов мой пришёл, великую честь оказал.

Говорила с почтением, голову в знак благодарности и уважения склонив.

Арие полагалось ответить тем же – величественно склонить божественную голову и одарить меня и все мои замыслы благословением своим.

Но он решил иначе.

– Вижу, успокоила ты бурю в душе, ведьма, да всё никак голову в порядок привести не можешь. Сама не понимаешь, чего хочешь, кому веришь, кому душу открыть готова.

Я напряглась. Не поднимая глаз, нервно сглотнула и приготовилась к удару, который вряд ли смогу пережить. В прошлый раз Ариа обещал наказание страшнее смерти, если ещё раз сунусь к ним с сумраком в душе.

Некоторое время над поляной звенело молчание, нарушаемое гудением огня и журчанием реки.

– Голова – не моя проблема, – милостиво закончил мысль бог. – Демона твоего спасём, ты же за него просить пришла?

– За него, – ответила с готовностью, вскинувшись и в горящие вечным пламенем глаза заглянув.

Бог хмыкнул, потревожив пламя из чаши, и вкрадчиво поинтересовался:

– Чем за жизнь его заплатить готова?

Это был нехороший вопрос. Совсем. Обычно боги сами цену называют, а этот у меня спросил.

Выбора не было, пришлось ответить то единственное, чего от меня и ждали:

– Что угодно, – и голос не дрогнул.

Он ждал этих слов. Он, как и я, знал, что больше мне предложить нечего, только лишь всё.

– В таком случае, – сотканные из огня губы растянулись в кривой ухмылке, – я забираю твою жизнь, ведьма.

Сагар

Он ощутил изменения мгновенно. Даже раньше, чем из каменного пола взметнулось пламя и на всё подземелье пророкотало:

– Повезло тебе с ведьмой, демон. А вот ей с тобой не очень.

Древний могущественный бог Ариа поднял когтистую горящую ладонь.

Правитель Донгрефа попытался увернуться. У него была прекрасная военная подготовка, так необходимая демону его происхождения, но ни она, ни врождённая ловкость и скорость не помогли избежать божественного прикосновения.

– Нет! – прорычал демон в беспомощной ярости, под чужой, несравнимой ни с чем другим силой вынужденно опускаясь на колени. – Разорви контракт, заключи со мной – не с ней!

Древний усмехнулся. Люди, демоны, эльфы. Все они мнили себя уникальными, не похожими на других, но на деле мало чем отличались.

– К чему мне ты, если теперь у меня есть она?

Ариа даже не попытался смягчить боль, когда выжигал проклятье внутри демона, хотя мог бы. Мог бы не приходить лично. Мог бы ничего не говорить. Мог бы… но не стал.

Он знал куда больше, чем Сагар говорил наследнице Силы. Больше, чем понимала она сама.

Просто ребёнок, оставшийся в одиночестве. Без наставников, без родных, с неподъёмной ношей ответственности, которую пришлось держать в одиночку. Могла ли она устоять против того, кто казался добрым и понимающим, поддерживающим, но не лишающим воли и выбора? Самостоятельность и независимость – вот, что так ценят взрослые дети.

Знал ли об этом Сагар? Разумеется. Видел ли, сколь юна ведьма, спасшая его жизнь? Видел. С самого начала увидел, едва открыл глаза в её старом, покосившемся доме.

Осознавал ли на тот момент бывший правитель Донгрефа, какая сила оказалась в его руках? Ведь если бы не осознавал, вряд ли оставил у дома ведьмы своих демонов.

У древнего бога были причины нелюбви к этому существу.

По тёмному каменному подземелью разносился нечеловеческий рык, но ни разу не прозвучал крик. Ни единого вскрика, хотя, по мнению Арии, Сагар должен был уже и вовсе потерять сознание от той боли, которую приходилось терпеть.