Ангел, приносящий удачу - Ольга Антонова

Во дворе дома гуляла Полинина Моня. Она умела гулять самостоятельно. Тетушка Поли выпускала ее из квартиры, Моня выбегала на улицу и прогуливалась там в гордом одиночестве, сколько хотела. Потом она заходила в подъезд с кем-нибудь из жильцов, поднималась на свой этаж и тявканьем требовала у тетушки Поли открыть ей дверь.

Вика подошла к гуляющей Моне поближе. Она никак не могла запомнить породу этой смешной неуклюжей собачки. Мопс, кажется?

– Привет, Монька. Гуляешь? Не скучно тебе?

Обычно Моня в ответ на приветствия начинала смешно пыхтеть.

Сейчас она тоже запыхтела, приветственно помахала Вике обрубком хвоста и вдруг, как-то неестественно подпрыгнув, приземлилась всей своей внушительной тушкой на Викину ногу и вцепилась в нее зубами.

Вика закричала и попробовала вырвать свою лодыжку из Мониной пасти. Моня зубы не разжимала и рычала при этом, как голодный тигр, увидевший кусок мяса.

На шум сбежались прохожие. Минут через пять совместными усилиями Викина нога была освобождена из плена собачьих зубов, но лодыжка была прокушена до крови и очень болела. Наступать на эту ногу Вика не могла.

– Боже, какой ужас! – причитала старушка из соседнего подъезда. – Ей же теперь сорок уколов от бешенства надо будет делать.

– Да нет, – уверял другой жилец этого дома, – это домашняя собака. Она вот с этого подъезда.

– А чего же она тогда кусается, раз домашняя? – вопрошала старушка.

– А хрен ее знает.

– Вот я и говорю, сбесилась. Все равно девушке теперь уколы надо делать.

Незнакомый мужчина на “жигулях” предложил отвезти Вику в травмпункт. Нога болела так, что Вика, не раздумывая, согласилась.

В травмпункте промыли рану, вкололи какое-то лекарство и наложили швы. Когда все закончилось, часы показывали десять. Вику бил озноб.

– О, да у вас температура подскочила. Вы вся горите, – сказал врач травмпункта. – Прилягте у нас в ординаторской. Куда вы в таком состоянии поедете?

Вика хотела сказать, что не может лежать, что ей надо ехать, но вместо этого спросила:

– Это что, от бешенства?

– Нет, это скорее от стресса, – ответил врач. – По поводу бешенства пока не беспокойтесь. Раз собака домашняя, вам нужно попросить ее хозяйку отвезти животное на обследование. Если у нее найдут вирус бешенства, придется делать уколы. Но будем надеяться, что этого не случится.

Врач вколол Вике еще одно лекарство, и она проспала в ординаторской до трех часов дня. Потом вызвала такси и поехала домой. В двери была записка: “Вика, зайди ко мне, когда приедешь. Полина”.

Тетушке Поли рассказали о неадекватном поведении Мони, и она очень переживала. Раньше с Моней такого никогда не случалось. Моня и сама переживала, она была испугана тем страшным видением, которое предстало перед ее собачьими очами этим утром. Кроме зрительных галлюцинаций Моню беспокоили еще и тактильные: она явственно помнила пинок под зад, который и заставил ее очутиться на Викиной ноге.

“Что со мной было?” – думала Моня, пролежавшая остаток дня на коврике в коридоре. Хвостик ее до сих пор дрожал.

– Ну прости, собачка. Прости. Мне жаль, что пришлось использовать тебя в качестве орудия Судьбы. Зато ты послужила благому делу. – Ангел Вика присел на корточки рядом с Мониным ковриком и погладил ее по голове.

Первое сентября, когда все дети пошли в школу, а те, кто до школы не дорос, отправились в детский сад, Вика встретила в постели. Погода в этот день выдалась отвратительная, но дело было не в погоде. Вика пролежала так последние две недели, вставая только по крайней необходимости: туалет, душ, поесть. Тетушка Поли, уверенная в том, что Вика заболела по их с Моней вине, приходила к соседке несколько раз на дню. Приносила съестное и старалась развлечь Вику разного рода нелепыми разговорами. Главным козырем тетушка Поли считала то обстоятельство, что Моня все-таки не взбесилась и Вике не придется делать уколы. Однако козырь этот был выложен в самом начале Викиной болезни, и теперь тетушка Поли не знала, что делать. Она приводила к Вике своих дочек, те читали стишки и пели песенки, но помогало это мало, а один раз даже привело к противоположному эффекту. Ее Катюша читала Вике стишок Агнии Барто про зайку:

Зайка сидит в витрине,

Он в серенькой шубке из плюша.

Сделали серому зайцу

Слишком длинные уши.

В плюшевой шубке серой

Сидит он, прижавшись к раме,

Ну как тут казаться храбрым

С такими большими ушами?

Почему Вика разрыдалась, прослушав этостихотворение, Поли так и не поняла. Но больше девочек не приводила. Она считала, что Викина болезнь – от нервов. Конечно, стрессы на работе, ужасное происшествие в аэропорту и Монин укус – все вместе нанесло существенный удар по Викиной психике, и она заболела. Да и вызванный Поли врач не мог поставить никакого четкого диагноза. Выслушав сбивчивые объяснения тетушки Поли, он заявил, что у Вики нервное истощение, но в больничном на всякий случай написал: ОРВИ.

С работы Вике последнюю неделю совсем не звонили. Сотрудникам “Оптимы” объявили о роспуске компании еще в середине августа, и с тех пор все усиленно занимались собственным трудоустройством, а оставшиеся две недели до официального увольнения просто досиживали.

Несколько раз звонил Чебурашкин, но Вика не брала трубку, потому что он был последним, кого она хотела бы сейчас видеть. Она не брала трубку, даже когда звонила Королькова. В последнее время она просто отключила мобильный и совсем перестала подходить к домашнему телефону. Вика лежала под одеялом лицом к стенке, как в классической сцене из кинофильма “Москва слезам не верит”. “Ребенка не будет”, – говорит там глухим голосом Алентова, а в следующей сцене выходит с младенцем на руках из роддома. Телезрители облегченно вздыхают. Вику преследовала эта сцена. Она представляла себя на месте главной героини, а встречающими Королькову с Пузиком. Пузик будет играть роль ее мужа перед персоналом роддома. Потом они поедут в какой-нибудь ресторан праздновать это событие. “Как дочку-то назвала?” – спросит Пузик. “Чебурашка”, – ответит Вика.И заплачет. Потом будут все эти ужасные двадцать лет, которые так ловко оставили в фильме за кадром. Детский плач, работа на износ, случайные любовники, женатые мужчины. Наконец, лет в сорок пять, когда “жизнь только начинается”, она встретит какого-нибудь разведенного мастера цеха, или кем там был этот Гоша, и будет безумно счастлива. Достойный финал ее романтических грез и надежд на светлое будущее.

Из приоткрытого окна слышалась песня “Сестренка Наташка теперь первоклашка”. Эту же песню всегда ставили на первосентябрьской линейке в ее кувшиновской школе. Дежавю. Она уехала из провинции в столицу в погоне за лучшей долей и вот опять оказалась в месте старта. “Все приборы врут. Кольцевые дороги никуда не ведут”. Не имеет никакого значения, что территориально Вика находится в бутинской многоэтажке, на самом деле она никуда не уехала из той дыры, в которой родилась и провела первые семнадцать лет своей жизни. Только здесь ее ждет счет за квартиру каждый месяц, трудовая книжка с записью “уволена в связи с закрытием предприятия” и растущий как надрожжах живот. В Кувшиново про таких шепотом говорят: “Нагуляла”.